Гарднер Фокс "Меч Колдуна"

"Меч Колдуна" — "The Sword of the Sorcerer" — начало приключений варвара Кутара в неизмеримо древнем мире — в землях, где магия растекается словно вода, где помнят о прошедших тысячелетиях и ушедших в иной мир колдунов. Загадочные артефакты сохраняют свои зловещие и непостижимые силы, ведьмы и чернокнижники способны воплощаться и влиять на людей даже спустя многие тысячелетия после своей кончины, а владыки всё также сражаются за власть...

Королева Эльфа схватилась за престол Комморала с королём Маркотом и чародейкой Рыжей Лори. Прибывший из Кумберии северянин Кутар сражается в рядах Иностранного легиона за королеву, но битва проиграна...

Кутар, скрываясь от преследования, очутился в усыпальнице древнего гиганта — воина-мага Афгоркона. Оказывается, колдун предвидел это и одаривает северянина магическим мечом, при этом выдвигая условие, что варвар поможет королеве Эльфе вернуть трон. Ещё маг предрекает Кутару — пока тот владеет мечом, богатств ему не удержать!..

СОДЕРЖАНИЕ:

1. МЕЧ КОЛДУНА
2. СОКРОВИЩА В ЛАБИРИНТЕ

 

МЕЧ КОЛДУНА

Глава 1

Кровь вымазала в красный цвет его помятую кольчугу и покрыла отвратительными пятнами его желтые волосы. Влажная и красная, она стекала из рукава поношенной кожаной куртки, которую он носил под доспехами. Кровь капала на кисть руки и на навершие его сломанного меча. Она испачкала меховой килт и кавалерийские сапоги.

Кутар, пошатываясь, брел с поля боя, где, неподвижные в объятиях смерти, лежали воины — одни, мертвые, уставились незрячими глазами в темнеющее небо, а другие — умирающие — испускали дух. Из всей Иностранной гвардии в живых остался только один Кутар — только он один все еще держал в руке меч, пусть даже и сломанный. Но за ним гнались враги, желающие прикончить молодого командира гвардейцев.

Командир — Кутар — был рослым, мускулистым. Дочерна обожженное солнцем пустыни и полярными ветрами лицо обрамляла шапка желтых волос. Под гладкой кожей перекатывались гигантские мускулы. Двигался он обычно пружинистой походкой. Поджарую талию молодого воина стягивал широкий кожаный пояс, с которого свисали пустые ножны. Теперь этот пояс стал красным от крови.

Кутар был варваром из северной страны Кумберии. Он служил наемником — солдатом, жизнь которого всецело отдана богу войны, который обеспечивал Кутара пищей а временами постелью и крышей над головой. Воин не испытывал страха, уходя скорым шагом все дальше с поля боя. Кутара не могла испугать ни одна живая душа, хотя он признавал, что ему становилось как-то не по себе, когда речь шла о магии, ведьмах и чародеях.

Но сегодня победу короля Маркота обеспечила ведьма.

От осознания этого в мускулистой груди воина клокотала ярость, то и дело вызвавая глухой гортанный рык. Рыжая Лори, ведьма! Да, она была прекрасна — длинные рыжие

волосы и раскосые зеленые глаза, белое благоухающее тело. Никогда еще Кутар не видал женщины, которая до такой степени заставляла бы его почувствовать себя мужчиной, как это удавалось Рыжей Лори. Ах, эти стройные белые ноги и покачивающиеся бедра.

Но она была ведьмой! Ходили слухи, будто она должна стать королевой в Комморале, когда умрет Эльфа. Колдовство Рыжей Лори принесло сегодня победу Маркоту, и в награду ее должны были возвести на трон. Кутар тешил себя мыслью: заявиться, переодевшись, в королевский дворец, закинуть Рыжую Лори себе на широкое плечо и смыться. От такой мысли губы воина разошлись в веселой усмешке, обнажив большие белые зубы.

Внезапно он споткнулся и с трудом восстановил равновесие. Раны его вдруг мучительно заныли.

На мгновение Кутару показалось, что небо с землей качнулись, а смерть пролетела над трупами, усеявшими широкую равнину Мертвых Деревьев, протягивая невидимые когти и стремясь вонзить их в его тело. В горле у него пересохло — боги Туума! — чего он только не отдал бы за одинединственный глоток воды! — и боль от ран заставляла его то и дело содрогаться всем телом.

Он добрел до края леса — до темной чащи, протянувшейся от Фалкара аж до далекого Абатора, так как только там меж стволов и под низко нависшими ветвями Кутар мог надеяться спрятаться. Наемники короля Маркота к этому времени уже заметили его, и, подняв вой, бросились в погоню. И, несомненно, послали за гончими, собираясь до конца идти по его следам. Кутар попытался остановить кровотечение, так как капли крови становились стрелками, указывающими, куда он пошел, но эта задача оказалась слишком трудна для его окровавленных пальцев.

Кутар прислонился к дереву, глубоко дыша.

«Я должен бежать, как раненый олень, от охотников, а не то меня распнут на земле, приковав за запястья и голени, и заживо сдерут кожу — так у короля Маркота в обычае поступать со своими врагами».

Эти мысли подействовали на него, как стрекало, которым ткнули в ребра, побуждая двигаться вперед. Красный отпечаток ладони, капли пролитой крови были дорожными указателями, которые покажут путь его врагам. «Ладно, все равно с этим ничего не поделаешь». Кутар ведь был ранен. Сегодня он долго и упорно сражался, пытаясь добыть победу королеве Эльфе. И его воины отчаянно сражались, но пали, познав вкус стали.

Телесные мучения, мысли о пытках гнали Кутара вперед, и он, пошатываясь, брел через подлесок, пригибаясь, чтобы проскользнуть под зелеными ветвями, уходя в сторону, чтобы не налететь на толстые стволы деревьев, то и дело встающих прямо у него на пути. Вдали он услышал голос, прокричавший «Ату!» Враги напали на его кроваво-красный след!

Они шли быстро, не израненные, горящие желанием заполучить серебряные монеты, которые король Маркот заплатит за тело Кутара, дабы состоящие при нем шкуродеры смогли содрать с пленника кожу. Молодой воин без труда представлял себе их суровые лица и бугрящиеся мускулы, когда они бежали по следу капавшей из его тела крови.

Кутар все бежал и бежал.

Деревья образовали над его желтой макушкой зеленый полог, который скрывал от взора беглеца все, кроме клочка белого облака и кусочка голубого неба. Если б только эта листва могла скрыть и его следы! Кутар бежал, по-бычьи наклонив голову и хватая воздух широко открытым ртом, не замечая ничего — кроме боли и голосов у себя за спиной, становящихся все громче и уверенней.

Бежал он долго, сила в его большом, мускулистом теле с зажатым в руке сломанным мечом еще оставалась. Жизнь свою он продаст как можно дороже. Эти южане никогда не забудут его последний бой. Да! Он заставит надолго запомнить имя Кутара в этом королевстве Комморал.

Наконец он остановился и оперся окровавленной ладонью о древесный ствол. Он помотал головой, как загнанный зверь. Взглядом обшарил он окружающий густой лес и остановился на россыпи красных и белых цветов, свисавших с гигантской скалы, словно цветной водопад.

Кутар недоверчиво моргнул.

Он бредит от потери крови и боли от ран — или за этими цветущими лианами и в самом деле железная дверь? Он провел по губам распухшим языком, сознавая, что у него в груди просыпается надежда. Железная дверь в скале? Этого не может быть. Это всего лишь обман зрения, его взора, затуманенного капающей из раны на скальпе кровью.

И все же...

Кутар медленно распрямился — у него появилась надежда. Дверь была проржавевшая, и, наверное, ее не открывали веками, но все же это была дверь. Раненый воин оттолкнулся от ствола дерева. Да, меркнущий солнечный свет сделал потайную дверь едва различимой — ее с трудом можно было разглядеть за занавесом из цветов и лиан, но она там была.

— Слава Валке, — выдохнул он и побежал.

Его рука в кожаной подлатной куртке и кольчужном рукаве смахнула в сторону цветущие лианы. Теперь Кутар видел древнюю металлическую дверь более отчетливо и сумел разобрать на ее проржавевшей поверхности странные иероглифы. Понять их он не мог: они были написаны на языке, уже более ста лет как мертвом, но варварские чувства Кутара уловили грозную магию, таящуюся в их переплетениях.

Кутар тряхнул широкими плечами. Он не любил магию, но еще меньше хотел иметь дело с заливающимися лаем гончими и бегущими по его кровавому следу охотниками. Он подался вперед, вытянув дрожащую руку, коснулся проржавевшего металла и, отыскав кольцо, попытался открыть таинственную дверь. Лианы и цветы сомкнулись у него за спиной, оставив его в прохладном хитросплетении теней.

Что это за дверь? Куда она вела? Не важно, что за ней! Не важно, куда ведет ход!

Куда б ни вела, все лучше, чем оставаться здесь и иметь дело с бегущими по его следам наемниками и лающими псами. Огромные мускулистые руки ухватились за железный засов — чтобы его отодвинуть, потребовалось болезненное напряжение мускулов. Кутар застонал. Тут уже много лет никто не хаживал. Проржавевший металл протестующе заскрежетал, когда Кутар потянул, но засов поддался, и дверь распахнулась внутрь, где царила полнейшая темнота.

Кутар, спотыкаясь, шагнул в спасительную тьму.

Подошва его солдатского сапога коснулась утрамбованного земляного пола. Во мраке было прохладно, но воин ничего не мог рассмотреть. Мгновение он стоял, покачиваясь, словно гигантское дерево, готовое вот-вот рухнуть. Лишь пальцы его еще крепче стиснули рукоять сломанного меча.

Постепенно темнота растаяла, отступив перед бледно-зеленым светом, который постепенно заполнил все помещение. Свет исходил из ниоткуда... и отовсюду. Он не уменьшал кусачих прикосновений ледяного воздуха, походившего на воздух холодных могил. Он заставил Кутара задрожать, хоть тот и привык к зимнему холоду северных пустошей.

В горле у Кутара зародилось сердитое рычание. Теперь он видел, что стоит перед плоской каменной плитой, покоящейся на мраморных амфорах. Так, значит, это гробница — погребальная камера в полой скале. И именно мертвое существо, завернутое в коричневые от древности погребальные одежды, и лежало на каменной плите. Кутар, сам того не желая, попал в склеп.

Губы Кутара скривились в усмешке. Пускай мертвец укроет его в этом убежище, спасая ему жизнь. Кутар уже собирался повернуться и закрыть железную дверь, как вдруг волосы у него на загривке встали дыбом.

Иссохшее коричневое тело на плите — он различил кусочки костей и торчащие из истлевшей ткани неприятные на вид фрагменты кожи — задвигалось. Оно вздохнуло, словно дышало на неизмеримо далеких расстояниях отсюда. Грудь его медленно подымалась и опускалась.

Валка-с-Боевым-Молотом! Что это за тварь?

Труп повернул голову, уставившись пустыми глазницами прямо на Кутара. Варвар почувствовал прикосновение этого взгляда, пусть даже у трупа не было глаз. Молодой воин напрягся, по коже у него поползли мурашки, а длинные пальцы крепче сжали рукоять меча.

И прямо у него на глазах умертвий приподнялся и сел.

— Ты, наконец, явился, Кутар. Я уже почти перестал надеяться тебя увидеть.

Юный великан открыл было рот, собираясь заговорить, и не смог. Кадавр свесил с каменной плиты то, что осталось от его ног, и ступил на утрамбованный земляной пол. Из костей его горла вырвался странный звук.

Кутаром овладела какая-то апатия. Он начал покачиваться взад-вперед, словно все его мускулы страшно устали.

Эй! Да он страшно ослаб. Настолько ослаб, что не мог держаться на ногах. И всему виной этот умертвий.

Стоять на ногах оказалось слишком трудно. Кутар не мог удержаться и упал ничком — ноги его не согнулись, он просто рухнул, словно подрубленное под корень дерево.

Кутар лежал на земле, застывший и неподвижный. Он оставался живым и владел всеми своими чувствами, кроме способности двигаться. Не мог даже и пальцем шевельнуть. Щека его оказалась прижата к земле, он чувствовал давящий ему на висок мелкий камушек. Кутар слышал дикий стук своего сердца и сознавал, что где-то рядом с ним — оживший труп.

Это было хуже всего, что мог сделать с ним король Маркот! Сдирающие кожу ножи Кутар ещё мог понять. Он проиграл битву королю Комморала, и расплачивался за неудачу. С его варварской точки зрения, это имело смысл.

Но происходящее сейчас казалось мерзким. Нечистым! Гробница открылась для него, пока еще живого, и теперь умертвий мог уволочь его в вечный холод, туда, где и вовсе нет жизни.

Кутар боролся, насколько вообще он мог бороться. Его дух, его дикарская душа корчилась, билась, пытаясь заставить огромные мускулы подчиниться диктату разума. Только они не подчинялись. Он лежал на полу, и что?..

Мертвое существо приближалось к нему с сухим шорохом коричневого савана. Оно шагало так, словно весило не меньше легендарного Джугнота, с тяжелой поступью, от которой сотрясалась почва. Дышало оно хрипло и с присвистом, гоняя воздух, словно огромные меха, висевшие перед кузницей в Гронделе, где Кутар жил мальчишкой.

Великан лежал, ожидая, когда сверхъестественное существо схватит его обмякшее тело и потащит к каменной плите алтаря. Если уж ему предстояло умереть в этой гробнице, то он хотел хотя бы крикнуть, бросая вызов врагу, но смог издать лишь невнятный хрип.

Позади него заскрежетал металл, и железная дверь снова распахнулась. Кутар почувствовал, как его тело овеял поток свежего лесного воздуха.

Наступила тишина.

Мертвое существо вперило взгляд в толпящихся в дверном проеме наемников, а солдаты короля Маркота, бросив всего один полный ужаса взгляд на распростертого Кутара, тоже уставились на застывшую над ним мумию.

— Великий Элдрак, — выдохнул какой-то воин.

— Не взывайте к Элдраку из Седьмого круга Ада. Он не прислушивается к мольбам такой падали, как вы. Это мой друг, как и все древние боги, — казалось, голос кадавра доносился с огромного расстояния, хоть тот и стоял рядом с Кутаром, покачиваясь на истлевающих ногах. Его кости белели, торча сквозь погребальные одежды.

Какой-то наемник завопил. Он убежал бы, не помня себя от страха, да только мертвое существо удержало его, точно также как удерживало на земле великана Кутара. В горле мертвеца заклокотал ужасающий смех, и он засветился внутренним зеленым огнем. Это сверхъестественное излучение становилось все ярче, и вскоре запульсировало по всей древней гробнице. Кутар почувствовал, как в его тело вливается энергия. Раны его затянулись, кровь свернулась и запеклась, а гнев затопил его разум, словно безумие. Гигант заворочался, пошевелил рукой и поднялся на ноги. Оказавшись на ногах, он посмотрел на мертвое существо уже без страха, хотя и с отвращением. Оно горело зеленым пламенем, озаряя погребальную камеру и наемников в кольчугах и металлических шлемах, с обнаженными мечами в руках мертвенным светом.

— Убей их, — приказал умертвий, и Кутар бросился на врагов.

Его сломанный меч оставался по-прежнему острым. Он мог рассечь насквозь и тело, и кольчугу, и кожаную куртку, обломок клинка не потерял способности убивать. Наемники пытались защищаться, но сражались так, словно двигались во сне, медленно и безо всякого ощущения опасности. Лица их выглядели зелеными из-за исходящего от мертвеца пульсирующего света, а глаза их от ужаса вылезли из орбит. Обломанная сталь вонзалась глубоко, вновь и вновь. Когда Кутар закончил, между железной дверью и лесом лежало семь убитых. Он стоял над ними тяжело дыша, уставившись на окровавленный обломок клинка.

В лесу царила тишина; даже сойка не трещала в чаще. Кумбериец глубоко вздохнул. Складывалось такое впечатление, словно пульсирующее зеленое излучение просочилось наружу и коснулось всего живого в лесу, а коснувшись — убило.

— Брось меч, Кутар, — велел глухой голос.

Кутар, не раздумывая, сделал, как велено. Потом, повернувшись, уставился в темноту гробницы и увидел стоящее в темноте мертвое существо, истлевшее и безобразное в своих погребальных одеждах. Зеленый свет постепенно померк. Перед воином был просто труп, который ходил и говорил и казался живым.

— Кто ты? — проворчал Кутар.

— В давние-давние времена меня звали Афгоркон.

«Афгоркон?» — нахмурился Кутар. Он наверняка слышал, как королева Эльфа говорила об Афгорконе, который был могучим магом пятьдесят тысяч лет назад. Кутар попытался вспомнить подробности, но не смог, так как черные пустые глазницы стоящего перед ним согбенного, коричневого и древнего мертвого существа совершенно поработили его.

Если б умертвий мог улыбаться, то, возможно, сейчас широко улыбнулся бы.

— Во времена, когда этот край был известен под названием Зимля, я был прославленным колдуном, известным от ледяного Туума на севере до тропической Азиниссы на экваторе. Чары мои могли сравнять с землей город или поднять на море бурю. И даже теперь, после пятисот веков сна, я по-прежнему являюсь на зов ведьмы и чародея, дабы обучить древним таинствам или помочь попавшему в беду просителю. И такой просительницей стала дама Эльфа.

— Королева?

— Королева или ведьма, какая разница? Да, я услышал призыв Эльфы, и именно этот призыв пробудил мои бренные останки, кои только и сохранились от человека, которым я некогда был. Ей нужен воин-защитник, этой королеве Эльфе, — а ты — единственный из Иностранной гвардии, оставшийся в живых. Ты должен отправиться к ней. Есть способ обратить вспять случившееся, превратив поражение в победу. Я показал ей, как это сделать.

— И как? — пробурчал Кутар.

— Сделать то, что должно быть сделано, может только меч Ледогнь.

— Ледогнь?

— Ледогнь был выкован в первозданном болоте демонами, которых я вызвал пятьсот веков назад. Он сработан из металла, упавшего с небес. Выковав, меч окунули в расплавленное ядро нашего мира и остудили в снегах на горе столь высокой, что никто кроме сильфа — крылатого духа воздуха, — не смог бы отнести его туда. Он способен пробить любые латы, любой шлем. И владеть им может только человек, не имеющий никакого иного богатства.

— Я наемник, — нахмурился Кутар. — И продаю свой меч за золото и серебро. Когда-нибудь я разбогатею. И что тогда?

— Ты последние пять лет только и делал, что продавал свои услуги в качестве солдата. Ты богат?

— У меня нет ничего, кроме кольчуги, вот этого сломанного меча да сапог. Но я отыщу клад и...

— Все, чем может владеть человек, никак не сравнится с таким мечом, как Ледогнь. Он делает человека гигантом среди прочих людей. Но довольно об этом! Ты примешь меч и выполнишь задачу, сопряженную с владением им, — поможешь королеве Эльфе?

— А после того, как я помогу королеве Эльфе, что тогда насчет меча? — криво усмехнулся Кутар.

— Он станет твоей наградой.

Молодой варвар кивнул.

— Он будет мне наградой.

Умертвий повернулся и двинулся странной, тяжелой поступью через гробницу. Его истлевшие руки задвигались, а иссохший язык защелкал, и из горла, бывшего немногим больше чем кожей и высохшими хрящами, полились звуки. Произнесенные им слова раскатились, усиленные эхом по всей крипте, и земля посыпалась с оплетенного корнями потолка, плита, служившая смертным одром колдуну, затряслась.

А потом открылась невидимая дверь, и в проблесках мертвенно бледного света Кутар увидел, за все еще закутанной в погребальные одежды фигурой Афгоркона камеру, где лежал меч в ножнах, прикованных к большому кожаному поясу. Он покоился на двух сундуках, набитых драгоценными каменьями и золотыми монетами, каких вот уже полмиллиона лет не видывал ни один человек.

— Встань, — проворчал Афгоркон, и Кутар застыл, недвижим. Умертвий шагнул в поток тусклого света, заливавшего камеру, и, взяв ножны и меч Ледогнь с толстым кожаным поясом, отнес их, держа на костях и высохшей плоти своих рук, в залитую еще более тусклым светом гробницу, где и вложил их в протянутые ладони кумберийца.

Меч лег в руку воина, и тот ощутил солидный вес клинка. Смертоносное оружие отливало вороненой сталью, а эфесом служила золотая крестовина. Возможно, это был и колдовской клинок, но он все же обладал весом и материальностью, а его сработанная из серебристого золота рукоять содержала в навершии много сверкающих алых самоцветов. Большая рука варвара взялась за эфес и частично извлекла из ножен сверкающий клинок. По клинку тянулись написанные рунами слова, слова на языке столь древнем, что ни один человек не ведал их значения. Режущие кромки выглядели до крайности острыми, заточенными до бритвенной остроты.

Воин с лязгом задвинул меч в ножны.

Афгоркон наблюдал за Кутаром пустыми глазницами.

— Слова на клинке гласят: «Я был создан до рождения мира, для мага Афгоркона». Да, меч этот был моим, ибо в те давние времена я был не только магом, но и воином. Хотя создан клинок был магией, в нем нет ничего магического, или, по крайней мере, так мне думается, хотя магия может войти в него и раниться в нем, чего не сделает никакая обыкновенная сталь.

— Как же ты можешь расстаться с ним? — спросил варвар.

В гробнице прозвучал сухой смешок.

— Теперь, когда я умер для мира сего, у меня иное оружие. Там где я существую, клинок Ледогнь существовать не может, и поэтому — я отдаю его тебе, человеку без богатства. Позаботься, чтобы он убивал тех, кого нужно убить, мальчик с берегов моря.

Кутар замер, все еще держа руку на эфесе меча.

— Что тебе известно о море, которое вынесло меня младенцем на берег в Грондель-фьорде?

— Мне известно то, что известно мертвым.

— Моя настоящая семья? Где я родился?

— Не мне тебе об этом рассказывать. Ты должен жить своей жизнью так, как предначертано богами. Все что ты сделаешь, все твои деяния и злодеяния, записано в свитках богов нестираемым письмом Рат. Ни один живой человек не может прочесть их. Только боги, коим поклоняются люди, и мертвые могут взглянуть на те строки.

— Ты и есть мертвый, — указал Кутар.

— Верно. Но согреши я в этом отношении, боги могли бы дать мне жизнь, а у меня, после того как я пробыл мертвым пятьдесят тысяч ваших лет, нет ни малейшего желания жить вновь, иначе как сейчас — мимолетно, мгновения находясь вне Времени. — Сухой смешок прозвучал тихо из-за дальности расстояния. — Меня устраивает и то место, где я нахожусь. Вполне устраивает, Кутар-наемник. Но теперь ступай. Королева ждет.

Истлевшая рука поднялась и показала на железную дверь. Та приоткрылась. Кутар вышел из гробницы, туда где воздух был душистым от цветущих лиан. И все же голос Афгоркона последовал за ним.

— Ступай к хижине ведьмы Фристии. Там ты найдешь королеву.

Железная дверь захлопнулась. Ржавый засов со щелчком встал на место.

Глава 2

Серый волк сидел, опустившись на задние лапы. Язык вывалился из его приоткрытой пасти.

Кутар наполовину обнажил меч, но поджарый зверь на опушке чащи не шелохнулся, и когда Кутар задвинул меч обратно в ножны и застегнул пояс на худощавой талии, волк поднялся на ноги и потрусил по узкой лесной тропинке. Пробежав немного, он остановился и повернул голову. Его горящие хищные глаза, казалось, звали взглядом рослого варвара.

Этот волк отведет его к королеве.

Кутар последовал за волком через притихший лес, остановившись лишь на мгновение, чтобы бросить взгляд на убитых наемников, сваленных кучами тут и там — подальше от железной двери. Скоро придут другие воины и унесут их, но никто, кроме него самого, никогда не объяснит, как же они обрели смерть в этой древней чаще...

Кутар и волк шли по лесу больше двух часов, пока волк не привел его на лесную поляну, где стояла маленькая крытая дерном хижина, с единственным крошечным окошком. Волк уселся и пронзительно завыл, а затем шмыгнул в подлесок, оставив Кутара одного.

Молодой наемник подошел к двери хижины и занес кулак, собираясь постучать, но его опередили — дверь распахнулась, и на пороге появилась старая ведьма. Она уставилась на молодого воина, словно желая пробуравить его внимательным взглядом. Ее уродливое лицо покрывали волосатые бородавки, а нос был длинным и острым, но голубые глаза на древнем лице блестели ярко и внимательно, оценивая стать и юношескую силу незваного гостя. Взгляд ведьмы надолго задержался на висевшем у него на боку мече.

— Кутар, — тихо проговорила старуха и отступила, давая гостю войти.

Он зашел в хижину. Внутри оказалось чисто, прибрано и стоял странный душистый запах от свисавших на тесемках с потолочных балок высушенных трав. На круглом камне в середине хижины горел огонь, и от него подымалась тонкая струйка серого дыма, уходя через отверстие в крытой дерном крыше.

Кутар пошатывался от усталости, и ведьма, посмотрев на него, улыбнулась и показала на груду меховых накидок, образовывавших постель возле одной из стен.

— Ты устал, — мягко сказала она, — измотан боем и ранами, которые исцелил Афгоркон. Но теперь Афгоркон ничего больше не может сделать, и ты должен выспаться.

Кутар не стал спорить. Он настолько устал, что и за волкомто брел, спотыкаясь и засыпая на ходу. Временами ему казалось, будто все случившееся с ним ему просто приснилось. Меха манили его. Они выглядели мягкими и согреют его тело, а когда он, едва опустившись на них, смежит веки, ему приснится сон.

Кутар упал навзничь на меха, и его веки казались такими тяжелыми, что было больно держать их открытыми. И все же. ему требовалось еще немного времени, чтобы оставаться бодрствующим.

— Эльфа? — спросил он. — Где королева Эльфа?

— Она придет, молодой человек, — весело рассмеялась старая ведьма. — Ты спи теперь, спи. — Взгляд ее голубых глаз скользнул по фигуре молодого воина, заставив его подумать об Эльфе, которая была королевой Комморала, так как у Эльфы были точно такой же колдовской взгляд, и Кутар отлично понимал, что он на свой лад наполовину влюблен в нее.

Кутар закрыл глаза и уснул.

И увидел сон, как и ожидал. Ему приснилась единственная комната хижины ведьмы с крытой дерном крышей, и огонь на круглом камне, и дым, и ведьма, которая подошла к очагу и, вдохнув дым, замахала руками, пока дым не облепил ее словно серое платье, сотканное из паутины, скрыв ее фигуру и надетую ею бесформенную одежду. Когда серый дым коснулся этой одежды, та спала, и посреди комнаты стояла уже не ведьма, а сама королева Эльфа, нагая, в сером дыму, отчасти скрывавшем ее прекрасное белое тело.

Она повернулась и увидела, как Кутар уставился на нее, во сне, и улыбнулась прекрасными алыми губами, а потом, подняв руки, повернулась вокруг себя, позволяя ему увидеть, какое у нее прекрасное тело, блистающее сквозь вуаль дыма. И все это время она напевала странную песенку, подобной которой варвару никогда не доводилось слышать.

А потом...

Старая ведьма исчезла. И из серого дыма вышла Эльфа, Эльфа в длинной алой мантии, отороченной мехом горностая и густо расшитой золотыми нитями. Обувью ей служили крошечные красные туфельки, а белые пальчики унизывали кольца с большими рубинами. Ее пышные золотистые волосы были забраны в сетку с красными гранатами на золотой цепочке. Королева Комморала!

Она подошла и встала рядом со спящим Кутаром. Молодой воин поднял на нее взгляд, и она нагнулась, поцеловала его в губы, приникнув к ним своими прекрасными устами. От нее исходил приятный запах духов и трав. Королева скользнула на меха к воину и заключила его в свои нежные объятия, позволила ему положить голову к ней на плечо вместо подушки, так, чтобы он забыл, что с ним королева Эльфа. Сейчас она была просто прекрасной женщиной с золотыми волосами. Мускулистая рука воина обняла ее за талию, прижала ее...

Кутара разбудил радостный смех.

Сон его стал реальностью. Он держал в объятиях Эльфу, и целовал ее, а она игриво боролась, противясь его силе, и тихо смеялась, так как женщине приятно быть желанной, даже королеве. Он еще с миг подержал ее, обнимая, упиваясь ощущением ее нежного тела, прежде чем неохотно отпустил.

— Ты зверь, — улыбнулась она, соскальзывая с него.

Могучая грудь воина подымалась и опускалась, но он не произнес ни слова. Мудрые голубые глаза королевы изучали взглядом огромное тело воина, а потом она белыми унизанными кольцами пальчиками убрала на место несколько локонов, выбившихся из прически.

— Должно быть, Афгоркон вложил огонь в твою кровь, — пробормотала королева. Ее красные губы дрожали от смеха. — Он сказал мне, что ты вернешь мне мой трон. Но он не сказал, что ты чуть ли не изнасилуешь меня.

Варварская кровь Кутара взволновалась. Эльфа была из тех женщин, кто дразнит, но не дается, также как и Рыжая Лори. Может, женщины все такие? Кутар, в сущности своей, был простым малым. Если женщина ему нравилась, он тащил ее в постель. А если не нравилась — оставлял без внимания.

— Чего тебе от меня надо? — пробурчал он.

— Ты сердишься? — тонкие брови королевы поползли вверх. — Я не хотела тебя рассердить. Ты, как мне представляется, полон жизни, поскольку сумел уйти с равнины Мертвых Деревьев. Полагаю, мне придется простить тебя.

— Афгоркон сказал, что я должен помочь тебе.

— И ты хочешь знать, чем именно?

Он скинул ноги с койки.

— Чем раньше узнаю, тем лучше, — пробормотал он и прошелся по комнате, словно крупная кошка, подобрав меч Ледогнь и застегнув на худощавой талии широкий пояс. В глазах все еще сидящей на койке женщины он был настоящим языческим воином, наемным солдатом, получавшим ее золото. «И все же, в этом молодом великане есть еще что-то особенное»,— подумала Эльфа, изучая его взглядом, чуть склонив голову набок.

Будь она помоложе...

Она встряхнулась. Не время предаваться мечтам.

— Ты должен освободить моего кудесника, Казазеля, — внезапно сказала она, поднявшись и принимаясь расхаживать взад-вперед по маленькой хижине.

— Много ж тебе от него толку! — фыркнул Кутар. — От него и его магических чар, которые не подействовали! Где он теперь?

Эльфа звонко рассмеялась. Ее судьба теперь в руках этого юноши-варвара, мальчика, лишь недавно ставшего мужчиной. Афгоркон сказал, что именно так все и будет, и она верила старому колдуну. И все же в ее громко звеневшем в хижине смехе сквозила горечь. Столько всего поставлено на кон, столько всего покоится на вооруженной мечом руке одного юноши!

— Ты должен отправиться в лес Линдмер, где Казазель подвешен в воздухе между небом и землей — лишенный кожи по приказу короля Маркота. Его вопли от мучительной боли — поскольку Казазель не может познать милосердие смерти — слышны на много миль вокруг. Ты должен освободить его, восстановить ему здоровье.

— Валка! — уставился на королеву Кутар. — Нелегкую же задачку ты ставишь передо мной.

— Если ты преуспеешь, то можешь сам назвать свою награду, — улыбнулась ему Эльфа. — Хочешь быть герцогом Комморала? Принцем?

Кумбериец нахмурился. Взятку она предлагала головокружительную, если б для того, чтобы получить его руку с мечом, требовалась какая-то взятка.

— Я сделаю тебя принцем, — тихо пообещала она.

— Если я преуспею, — проворчал он.

Эльфа едва заметно кивнула.

— Если ты вернешь мне трон. Награда — титул принца. Разве этого не достаточно?

— Даже слишком много, — усмехнулся он.

— И все же, наверное, этого не достаточно. В Комморале ныне очень опасно. Рыжая Лори — не та колдунья, которая станет подвешивать в воздухе некроманта, не приняв мер предосторожности, на случай попытки освободить его. В случае неудачи, ты сам можешь оказаться подвешенным с содранной кожей рядом с Казазелем. У Маркота есть сильный союзник в лице Рыжей Лори. Ее чары-то и отправили Казазеля туда, где он сегодня находится, после того как палачи содрали с него кожу. Рыжая Лори выставит на твоем пути преграды, которые обыкновенный человек преодолеть не сможет.

Только вот Кутар не был обыкновенным человеком, но этого королева не собиралась ему говорить. Служа у нее капитаном Иностранной Гвардии, он проявил себя человеком грубым, которого нисколечко не волновало, что один-два из его подчиненных могли похвалиться наличием королевской крови в своих жилах. Тяжелой рукой, он превратил ее наемников в настоящую боевую единицу. В этот день, благодаря Иностранной Гвардии и рвению ее молодого командира, некоторое время было неясно, кто возьмет верх в борьбе между ней и королем Маркотом.

Без колебаний пуская в ход кулаки, Кутар натаскал своих бойцов. Делясь с ними своим умением сражаться самым разным оружием, он научил их драться так же хорошо, как и он сам. Никакой другой человек подобного сделать не мог: этот юный варвар был прирожденным воином. Он шел к своей цели прямо, размахивая мечом; и тот, кто становился у него на пути, погибал.

Эльфа надеялась, что Кутар сможет спасти Казазеля.

— Как я найду Казазеля? — пробормотал он. — Я никогда не слышал об Линдмерском лесе! А если Рыжая Лори приняла меры предосторожности на тот случай, если кто-то попытается помочь ему, — то наверняка обнаружить его будет не так просто.

— Есть один конь, который знает дорогу, — тихо произнесла Эльфа и, повернувшись, подошла к небольшой двери, в стене хижины и открыла ее, толкнув рукой. Нагнувшись, Кутар увидел, что к хижине примыкает небольшая конюшня.

В стойле стоял, терпеливо дожидаясь седока, крупный сивый боевой конь с красными бархатными поводьями и красными бархатными накладками на седле, с высокими луками. На его удилах сверкало серебро, гвозди, скрепляющие кожаное седло, тоже были серебряными, поэтому Кутар подумал, что ему еще никогда не доводилось видеть такое красивое животное, равно как и такой изысканной конской сбруи.

— Я купила его для своего мужа, — продолжала между тем королева, покуда Кутар таращился на лошадь, — но теперь он будет принадлежать тому, кто станет моим защитником. — Эльфа улыбнулась, и в голубых глазах у нее заплясали колдовские огоньки. — А приобрела я его у кудесника Казазеля. Возможно, в шкуре этого скакуна есть толика магии.

Кутар только крякнул в ответ. Пройдя мимо королевы в конюшню, он взялся за красные бархатные поводья, сунул кожаный сапог в деревянное стремя и вскочил в седло. Ему пришлось немного пригнуться, так как крыша конюшни располагалась не очень высоко.

— Дай ему самому выбирать дорогу, Кутар, — крикнула королева вслед своему посланцу, когда воин уже выехал из под навеса конюшни под лучи утреннего солнца, где уже вовсю заливались воробьи и сойки. Кутар бросил поводья, предоставив тем свободно лежать на передней луке седла, и не сделал никакой попытки куда-то направить — Серко — так звали скакуна, — а лишь сидел, откинувшись на высокую заднюю луку седла, предоставив животному идти куда вздумается.

Если это волшебный конь, то он найдет кудесника. Крупный серый конь шел рысью к просвету в зарослях вокруг хижины, и когда Кутар посмотрел внимательнее, то увидел, что между деревьями есть тропа, ведущая на юг.

Он обернулся и увидел королеву Эльфу, стоящую в открытой двери конюшни, выглядящую очень царственно в красном платье, с золотыми волосами, собранными высоко на голове и увешанными гранатами. Она подняла унизанную кольцами руку и помахала вслед Кутару. Улыбка ее лучилась обещанием...

В лесу оказалось прохладно, и то тут, то там легкий холодный ветерок проносился сквозь листву и над камнями, которые понимались между покрытых наростами древесных корней. Солнечный свет лишь изредка проникал в этот лесной мир, где все было коричневым и зеленым, но когда все-таки заглядывал, то расчерчивал лес золотыми полосами с пляшущими в сияющих лучах крошечными пылинками.

Вскоре Кутар проголодался. Он оглянулся, но к седлу не было приторочено никаких сумок, в которых могли лежать хлеб и сыр, да и никакого щита за седлом тоже не висело, заметил он и мрачно сказал себе, что служба защитника королевы, возможно, будет не совсем такой, как он ее себе представлял. Часы тянулись один за другим, и голод донимал Кутара все сильнее, и поэтому он начал ерзать в седле с набежавшей на лицо черной тучей досады.

Вот тогда-то он и услышал пронзительный крик.

 

Конец ознакомительного фрагмента