Гарднер Фокс "Вор с Лларна"

Продолжение невероятных приключений землянина Алана Моргана в далеком и непостижимом мире Лларна. Новые друзья и новые враги. Любовь и ненависть. Он воин и вор. Он знает и умеет то, что непостижимо для местных жителей. И он дойдет до своей цели!

Предисловие

Я — землянин, живущий на планете Лларн. Меня зовут Алан Морган. С самого детства на Земле я слышал странный голос, ощущал некое существо, овладевшее моей жизнью и готовившее меня, так сказать, к некой таинственной миссии, ожидавшей меня в будущем. Теперь я знаю, что этот контакт установило существо, называющееся эфелосин, призвав меня сделать то, чего не смог бы сделать ни один уроженец Ллар- на: принести ему красный металлический шар и зеленый жезл, которые позволили бы эфелосину, бывшему до Войны Ванн Таром, перейти на следующую стадию существования. Прежде чем я смог принести эфелоси- ну элафин и жезл талифора, я встретил и полюбил Туарру — даганну (или принцессу) Кхарфола, крупного города Лларна, и спас ее от синих людей Азорры с помощью кхорла Кав Морка. После того как я передал красный металлический шар и жезл талифора Ванн Тару, я увидел, как он изменился и исчез. Вместо него остался вердал, драгоценный камень, очень похожий на земной изумруд. Вердал, как я узнал позже, был редчайшим и драгоценнейшим камнем этой планеты. Поскольку моя история рассказана в «Воине с Лларна», я не буду утомлять вас повторениями. Я помог вернуть на трон Дракола Ту, дагана Кхарфола и отца Туарры. Я женился на Туарре. Я стал гражданином великого города Кхарфола. Планета Лларн — странный мир. Пожалуй, одна из самых странных вещей в нем — это его могущественная Воровская Гильдия. Это рассказ о ворах Гильдии и как я, Алан Морган, стал самым знаменитым мастером-вором за всю ее долгую историю!

Глава первая

Тень двигалась бесшумно, как двигаются все тени. Я лежал в полусне, запутавшись в спальных шелках, не уверенный даже в том, что вижу что-то. Ночной воздух Лларна всегда холоден; мои шелка соскользнули, и ледяной ветер дул мне в грудь. Я приподнялся на локте и уставился на тень. И она исчезла. Я лег на спину и заснул.

Рядом со мной стонала и дрожала Туарра. Она слабо вскрикнула. Я услышал ее голос даже сквозь сон и вынырнул из-под одеяла, съежившись и окончательно проснувшись.

Над ней склонилась темная фигура, держа ее за руку и снимая зеленое кольцо, сверкавшее на ее пальце с того дня, как я женился на Туарре из Кхарфола в храме Астарры. Темная фигура пыталась забрать бесценный камень, но при моем внезапном движении ее голова поднялась, и я обнаружил, что смотрю в холодные черные глаза, окаймленные белым.

Я рванулся вперед, спотыкаясь о свои шелка. Несмотря на то, что я потерял равновесие, я почувствовал удар, когда мой кулак врезался в его челюсть сбоку. Он отскочил назад как подстреленный, спотыкаясь и размахивая руками в воздухе. Я высвободил ноги, нырнул вперед, и он покачнулся от моего левого, а потом правого хука в живот. Я заехал костяшками пальцев ему по носу, сминая его.

Он издал резкий крик. Боль от моего последнего удара, должно быть, была невыносимой. Воров Лларна учат терпеть боль, приучают не позволять никогда застигать себя врасплох, но плоть есть плоть. Вор был всего лишь человеком. Мой кулак врезался ему под челюсть, отбросив его голову в сторону. У меня не было жалости к этому ночному гостю — он поднял руку на Туарру.

Он выплюнул проклятие страдальчески искривленными из-за разбитого носа губами и выхватил свой клинок. На вид это обнаженное лезвие было подобно шипу. Мужчины и женщины планеты Лларн, находясь дома в уединении, спят, завернувшись только в спальные шелка. По этой причине я был безоружен и беззащитен перед боковым ударом, который он нацелил мне в живот. Я отпрыгнул назад и нырнул в сторону.

Мой собственный меч всегда под рукой, даже в этом городе Кхарфола, старейшем на Лларне и единственном пережившем Войну. Он со звоном вышел из ножен, парируя выпад, входя в ритм броска и уклонения.

Клинок — это часть меня. Так было всегда; я наслаждаюсь блеском и лязгом стали, быстрым сверканием клинков: защита, атака, ремиз и ответный удар. Я родился с этой лихорадочной страстью к мечу. Я всегда чувствовал зуд в руке, жаждущей схватить и использовать его. На Лларне у меня было много возможностей побаловать себя.

То одним, то другим тонким воинским клинком Ллар- на я пробивал себе путь через четверть планеты, и эта постоянная борьба отточила мое искусство фехтования до потрясающей остроты. Когда я рванулся вперед, делая выпады, вор начал отступать под моим натиском.

Он был хорошим фехтовальщиком, но я сражался за свою любимую Туарру. Я гнал его все дальше и дальше, не желая убивать, а собираясь лишь разоружить и допросить. Мне нужно было знать, почему воры Лларна послали человека, чтобы ограбить даганну Кхарфола. В его глазах появился страх.

Гильдия Воров на Лларне очень древняя. Она существовала со времен Войны, того Армагеддона, которым люди измеряют время на этой планете, когда могущественные силы Лофа и Мерадиона объединились против Кхарфола и Пеллавамара в ядерной войне, которая была близка к уничтожению всей жизни на Лларне. Из- за радиоактивности, бомбардировавшей планету тогда и в годы, последовавшие за Войной, люди изменились и эволюционировали. Синие обезьяны стали синими людьми — азуннами. Сами люди становились кхорлами или, в редких случаях, эфелосинами.

Жизнь превратилась в азартную игру. Мужчины крали еду, оружие, женщин. Из тех краж, являвшихся необходимой частью выживания, впоследствии развилась Гильдия Воров — мощная организация, продолжавшая воровать ради прибыли и богатства, когда необходимость воровать ради выживания была исчерпана.

Профессиональный вор носит черное в качестве рабочей униформы. Черный килт, широкий черный кожаный пояс, черные ножны с черными мечами, черные сандалии — вот знаки отличия вора. Для него это священное одеяние.

А иногда, чтобы избежать обнаружения, вор намазывается черным пигментом, так что только в его глазах содержится хоть какой-то цвет. Это позволяет ему двигаться в тени городских улиц с легкостью и почти незаметно.

Человек, отступавший под натиском моего меча, был покрыт этой черной пигментацией. Он двигался с кошачьей легкостью, как тень. Только в его глазах угадывался цвет, но теперь они были расширены и побелели от страха.

Туарра сидела и смотрела широко распахнутыми глазами, пока я гнал перед собой одетого в черное вора, мое острие мелькало и скользило, минуя его защиту, пролив кровь уже в полудюжине мест. Меч — это часть моего физического тела, когда я сражаюсь. Я не могу описать этого; как будто у меня есть шестой палец, длинный металлический палец, мгновенно устремляющийся туда, куда я направляю его.

Корлиф — мастер вор — теперь тяжело дышал, заметно слабея. Возможно, он и был хорошим фехтовальщиком, но я сражался за Туарру, причем на ее глазах. Поэтому я был величайшим фехтовальщиком, который когда-либо жил. Я еще дважды вонзил свою сталь в его шкуру, прежде чем он с воплем развернулся и бросился к балконным дверям. Они распахнулись еще до того, как он выпал.

Затем он перемахнул через перила балкона и бросился головой вниз на камни дворцового двора в нескольких сотнях футов внизу. Он был храбрым человеком, даже если и вором. Мне стало жаль, что ему пришлось так кончить.

Туарра прильнула ко мне, потянув за собой шелка и меха. Ее прекрасное лицо раскраснелось от недавнего сна, густые черные волосы падали на плечи и спину, словно надушенная вуаль. Ее зеленые глаза выглядели огромными по сравнению с чувственным красным ртом.

— Вор! — выдохнула она. — Никогда еще корлифы не пытались ограбить меня или кого-то из моей семьи.

— Ну, а вот этот попытался, — сказал я, обнимая ее за голые плечи.

Ее тонкие брови озадаченно нахмурились.

— Я не понимаю. Он пытался украсть мое обручальное кольцо, вердал.

Она вытянула руку с разведенными в стороны пальцами, как это делают женщины, когда хотят, чтобы свет упал на драгоценный камень. Я воспользовался ее замешательством и прижался губами к надушенным волосам.

— Зачем вору понадобился вердал? — спросила она.

На Лларне вердал — самый дорогостоящий камень. Строго говоря, это даже не драгоценный камень, поскольку только эфелосин может сформировать его в результате трансмутации, происходящей внутри его золотой спирали. Похожий на изумруд драгоценный камень, который носила Туарра, сформировал эфело- син Ванн Тар. Насколько мне известно, на всем Лларне было только три вердала. Даже могущественная Гильдия Воров не могла сбыть столь редкий камень.

— Это загадка, — признался я.

Дело шло к рассвету. Широкая полоса раздробленных камней и мусора, которые для всего мира выглядели как самоцветы, кружа вокруг планеты и делая ночи Лларна таким великолепным зрелищем, исчезала с восходом солнца. Днем большой лунный диск кажется серебряным туманом высоко над облаками. Только ночью он обретает свою истинную славу и так же романтичен, как наша собственная Луна. Стоя на балконе, я нежно поцеловал Туарру. Я никогда не перестану восхищаться ее красотой и той удачей, которая привела нас друг к другу через шестьсот с лишним световых лет между Землей и маленьким солнцем Альфан, которое находится в трех световых годах от гигантского красного Ка- нопуса. Она издала глубокий горловой мурлыкающий звук, означавший либо удовольствие, либо одобрение, и обняла меня за шею.

Я сказал ей, как сильно люблю ее; я признался, что если с ней что-нибудь случится, я умру. Я был совершенно серьезен, и ее зеленые глаза широко раскрылись и застыли, но через мгновение я обнаружил в них радостный блеск и понял, что теряю время.

Подхватив ее на руки, я отнес ее с балкона к спальным шелкам, с которых нас так грубо подняли, и опустил на спальный помост.

В дверь постучали. Туарра что-то пробормотала себе под нос и нахмурилась. Я бы проигнорировал стук, но она напомнила мне, что она принцесса Кхарфола, а

я — принц-консорт. Люди, подобные нам, не игнорируют стуков в двери своих покоев. Вздохнув, я накинул халат.

Когда я открыл дверь, там стоял офицер. Он решительно отсалютовал, заявив, что ему доставляет удовольствие сообщить мне, что Дракол Ту хочет поговорить со мной и даганной в Зале Совета.

— Прямо сейчас? — прорычал я. На Лларне уже рассвело, и красный свет алыми бликами освещал стены нашей спальни. Я подумал о Туарре, теплой и прекрасной. — Неужели это нужно делать сейчас?

— Даган приказал, — сказал офицер. Когда дверь закрылась, Туарра вздохнула, скатилась с кровати и направилась к ванне. Когда даган приказывает, даже даганна повинуется. Это была старая поговорка. Я понял, что мы с Туаррой не должны быть исключением из этого правила.

Мы нашли Дракола Ту в зале совета вместе с полудюжиной его высших офицеров, двумя незнакомцами и жрецом храма Астарры, который венчал нас с Туар- рой здесь, в Кхарфоле. Остальных я не знал. Гербы на широких ремнях их портупеи показались мне незнакомыми.

— Украден храмовый вердал, — тяжело проговорил Дракол Ту.

Туарра ахнула и опустилась в кресло.

— Всего несколько минут назад корлиф пытался забрать мое кольцо, — объявила она, вытянув руку. На фоне ее золотистых шелков вердал сверкал ослепительным огнем. Увидев его, незнакомцы издали вздох изумления, и их взгляды переместились с кольца сначала на девушку, потом на меня. Частные лица на Лларне не владеют вердалами; они настолько ценны, что являются собственностью либо государства, либо храма.

— Значит, на кону нечто большее, чем вор, крадущийся в ночи, — мрачно произнес даган.

Он представил двух незнакомцев. Одним из них был алкар — верховный главнокомандующий из далекого города Кавадар. Другой, Дал Камм, был принцем дома Камм Дор, который правил в Мурне, городе, расположенном за много тысяч миль к юго-востоку от Кхарфо- ла и славившемся своими научными исследованиями.

— Вердал, гордость Мурна, — сообщил Дал Камм, — был изъят из своей золотой шкатулки два дня назад.

— Неделю назад кто-то украл зеленый камень из дворца в Кавадаре, — пробормотал алкар.

Старый священник, который венчал нас с Туаррой, объяснил:

— У людей Астарры есть способы общения друг с другом. Мы в Кхарфоле узнали об этих кражах и попросили представителей этих правительств посетить нас. А теперь украден наш собственный вердал.

— А корлиф пытался сбежать с вашим кольцом, — тихо сказал Туарре алкар Кавадара. — Повсюду на Лларне воры похищают вердалы. Но почему?

— Я и не знал, что вердалов больше трех, — удивился я.

Дал Камм усмехнулся:

— По-видимому, их существование — государственная тайна. Мы в Мурне так надежно охраняли наш дом, что никто, кроме королевской семьи, не знал об этом.

— Так и есть. Это всегда держится в секрете. И это на руку ворам, — кивнул жрец Астарры.

В его словах был смысл. Если никто не знает, какие ценности есть у человека, то поиск их становится почти невозможным. К тому времени, как кражу обнаружат, вор будет уже далеко.

— Они не смогут их выгодно продать, — возразил я.

Дракол Ту хмуро взглянул на свои руки.

— Я связался с несколькими городами враннов. Я уже сообщил об этих кражах. Меня также проинформировали, что вердалы крадут по всему Лларну. — Он помолчал, потом продолжил: — А от Дал Камма я узнал шокирующую новость. Как вы знаете, Мурн славится своими гениальными учеными. Дал Камм говорит, что вердалы — это нечто большее, чем просто драгоценности. У них есть... странная сила.

— Какая сила? — спросила Туарра.

Ее отец отрицательно покачал головой.

— Ученые этого не знают. Они только начали свои исследования фрагмента вердала, добытого ныряльщиком из океана Окил, когда его украли. Это был всего лишь осколок, но и его забрал вор. — Его глаза, казалось, светились, когда он изучал свою дочь и меня. — Я говорил с Эвдоном Тулом, главным ученым Мурна. Я предложил твой вердал, Туарра, чтобы исследователи Мурна изучили его, узнали, что именно делает вердалы такими ценными для воров.

Туарра протестующе вскрикнула. Обручальное кольцо было ей дороже всего, что у нее было. Она не собиралась его отдавать.

— Это только на время, ваше высочество, — улыбнулся Дал Камм.

Старый жрец Астарры сочувственно кивнул:

— Мы понимаем и разделяем ваше нежелание. Но сделайте это на благо всего Лларна.

Она беспомощно посмотрела на меня. Ее глаза умоляли меня о поддержке. Ценность вердала ничего для нее не значила, кроме того, что это было ее обручальное кольцо. Ее волновала не его ценность, а связанные с ним чувства. И все же она была слишком благородной, чтобы ставить свои чувства превыше общей безопасности.

— Когда ты его заберешь? — спросила она бесцветным голосом.

— Ты сама доставишь его в Мурн, — ответил ей Дра- кол Ту. — Алан пойдет с тобой. Принц Мурна весьма признателен вам за сотрудничество. Он запланировал развлечения и торжества, чтобы скоротать время, пока его люди делают свои тесты.

Туарра повернулась ко мне и пожала плечами:

— Бесполезно спорить, Алан Морган. Мы оба знаем, что по-другому и быть не может. Я доставлю вердал в Мурн, как просит мой отец.

Все за столом вздохнули с облегчением. Я поднялся на ноги, и мы попрощались. Дал Камм должен был остаться в Кхарфоле, чтобы подписать некие договоры о взаимном обмене информацией о научных открытиях, а также разработать план уничтожения Воровской Гильдии. Наш собственный флаер был готов к отлету и стоял на посадочной площадке на крыше дворца. Пока всходил Альфан, мы с Туаррой попрощались с королевской семьей и поднялись на крышу. Наше снаряжение уже было сложено в маленьком грузовом отсеке двухместного флаера.

Мурн находился в южном полушарии Лларна, примерно в пяти тысячах эрнов (единица измерения расстояния, чуть больше земной мили) от Кхарфола. Между нами и местом назначения лежала часть большой красной пустыни, куда я высадился на Лларне. Она простиралась на тысячу эрнов к востоку и Западу и примерно на триста — к северу и югу. Большая часть нашего времени будет потрачена на полет над ней.

Когда мы приблизились к флаеру, я увидел, как человек в форме кхарфолийского панара внезапно отошел от двигателя с почти виноватым видом. Его поведение навело меня на мысль о воре, который пытался украсть вердал прошлой ночью, но на флаере не было ничего, что стоило бы внимания корлифа. Я сказал себе, что все это мне только кажется.

Грузовой отсек был заполнен одеждой, которую упаковала Туарра: церемониальные килты и пояса, ее драгоценности, флаконы с духами. Во время государственных миссий она путешествовала бы на могучем воздушном линкоре со всей помпой и церемониями, подобающими ее рангу. Однако это была срочная поездка. У нее не было ни времени, ни места, чтобы взять все, что она захочет. Это делало ее еще более несчастной, так что она почти ничего не говорила, пока я помогал ей сесть в летательный аппарат.

Двухместный флаер имеет небольшие сиденья, отличаясь в этом отношении от одноместного судна, которое представляет собой не более чем летающую доску для серфинга. Естественно, одиночный корабль быстрее, но это было обтекаемое маленькое судно, изогнутое, чтобы исключить сопротивление и трение воздуха. К завтрашнему полудню мы уже должны быть на месте.

Мы получили разрешение на вылет. Я вывел корабль на третью полосу над городом, сделал один круг и включил автопилот до Мурна. Отныне наше время принадлежало только нам. Я попытался вернуть Туар- ре ее обычное настроение, но она только посмотрела на свое кольцо и вздохнула. Поэтому я перевел взгляд на пейзаж далеко внизу. Он быстро менялся. Мы летели со скоростью около четырехсот эрнов за каждый корс времени, но были достаточно высоко, чтобы я мог разглядеть несколько домов то там, то тут и увидеть огромные стада коров, пестревшие на травянистых кхарфолий- ских равнинах.

Наконец огромные луга исчезли, и с юга на запад потянулась линия низких холмов. Это были отроги Пальмарров, которые тянулись к северу и востоку от Кхарфола. А потом они тоже исчезли, когда мы понеслись на юго-восток над обширной низиной, где на ветру колыхались высокие травы.

Мы ели холодное мясо и пили лакк — напиток, похожий на кофе с добавлением бренди. Туарра извинилась за свое капризное настроение. Я сказал ей, что все понимаю. Не каждую невесту просят расстаться с обручальным кольцом так скоро после того, как оно надето на палец.

— Они его вернут, — пообещал я.

— Надеюсь, целым и невредимым?

Я кивнул, хотя и не был в этом уверен, и поцеловал ее. Она погрузилась в мои объятия, положив голову мне на плечо. Часы шли достаточно быстро. Время всегда движется быстро, когда я с Туаррой. Сумерки поднимались в небе позади нас на крыльях воздуха, двигаясь еще быстрее, чем наш летун. Вскоре они догнали и обогнали нас. Альфан красным шаром повис в нижней части неба позади нас. Потом и он исчез, и с нами осталась ночь.

Мы растянулись на свободном пространстве между сиденьями и отсеком с вещами. Движение флаера практически не сопровождалось вибрацией, так что это было похоже на сон в воздухе. Мы заснули, держась за руки.

Беда пришла за час до восхода солнца. Я открыл глаза. Флаер медленно двигался сквозь густой туман, и тревожные гудки звенели какофонией в ушах. Вскочив на ноги, я взглянул сквозь прозрачный капот.

Судя по всем лларнским картам, которые я когда- либо видел, в это время мы должны были быть над Мур- ном. Вместо Мурна был только густой туман — и флаер с трудом работал. Я прыгнул к пульту управления: мои руки стискивали рычаги, пальцы нажимали на кнопки. Летун не реагировал.

— В чем дело, Алан? — спросила Туарра, откидывая покрывало и подходя ко мне.

Я махнул рукой в сторону тумана и пульта управления. Туарра заняла свое место за дублирующей панелью и повторила то, что делал я. Летун не среагировал и на ее манипуляции. Она вздрогнула и закусила нижнюю губу, но продолжала отчаянно действовать.

— Что это за туман? — спросил я. Она молча покачала головой. Казалось, она испугана. Наконец ее руки оторвались от маленьких рычагов, и она глубоко вздохнула.

— В двигателе недостаточно топлива, — тихо сказала она. — Его каким-то образом выкачали. И автоматическое управление сломано. Если бы мы только что не переключились на ручное управление, нас пронесло бы над Южным полюсом. И когда закончилось бы топливо, мы бы разбились.

Я уже бывал в этих полярных снегах раньше, когда принес красный металлический шар и зеленый жезл Ванн Тару, эфелосину. Я все еще помнил абсолютный холод этой ледяной пустыни и проносящиеся по ней ветры. Даже во флаере мы бы замерзли насмерть в течение нескольких часов.

Я вспомнил панара, который осматривал двигатель флаера. Я рассказал о нем Туарре, и она мрачно кивнула.

— Очевидно, Гильдия Воров не хочет, чтобы мы везли вердал в Мурн, — сказала она. — Но почему, Алан Морган? Что же такого необычного может быть в вер- далах?

— Не знаю. Нам могли бы рассказать об этом в Мурне.

Мы плыли сквозь туман еще около часа, прежде чем он рассеялся. Туарра сказала, что это Облака Коморона.

Их не существовало до Войны, как и многого другого на Лларне. Они не были опасны, но находились далеко от путей большинства коммерческих воздушных кораблей, и обычно их обходили стороной. Никто никогда не возвращался из путешествия в эти туманы, чтобы рассказать о них.

Предполагалось, что они были порождены ядерными взрывами, разрывавшими Лларн в те древние дни, когда Мерадион и Лоф сражались с Кхарфолом и Пеллава- маром. Ни один человек не мог объяснить их, но и никто не мог объяснить эфелосинов или кхорлов, которые также появились в результате войны.

Сквозь разрыв в Облаках Коморона я увидел открытую землю. С высоты казалось, что я смотрю вниз на тучные пастбища. Когда я сказал Туарре, что собираюсь приземлиться, она только пожала своими гладкими золотистыми плечами.

— Это лучше, чем умереть от холода, — сказала она.

Мы постепенно теряли высоту, пока не оказались под огромной грядой облаков, которые, должно быть, скрывали несколько тысяч квадратных метров. Перед нами открылся целый новый мир.

Там простирались поля, где пахнущие цветами ветры бродили в высокой траве как потерянные духи. Тихий край, похожий на бескрайнюю сибирскую степь, раскинувшуюся во все стороны света, насколько хватало глаз. Эти травы не походили на другие растения, которыми покрыт Лларн. Они были бледно-зеленых пастельных тонов. Облака Коморона фильтровали солнечный свет, так что казалось, будто это непрямое освещение, бледное и тусклое. Это был мир ночного кошмара.

Туарра огляделась вокруг, снова вздрогнув. Она попыталась храбро улыбнуться, глядя на меня.

— Если бы у нас было топливо во флаере, я могла бы наслаждаться этим приключением, Алан. А так я чувствую, что нахожусь во сне.

Что ж, это место было похоже на сказку. Ветер стих; высоко над головой виднелись только белые пушистые облака, сверкающие, как золотые нити, там, где они ловили лучи Альфана, и воздух был сладок и прохладен. Золотистая кожа Туарры, ее густые черные волосы, свободно развевавшиеся теперь, когда ветер ласкал их, ее темно-бордовый килт и широкий кожаный пояс, — все придавало ей особую прелесть, которая трогала мое сердце. Я не мог позволить ей умереть здесь. Так или иначе, я найду выход.

— Пойдем, Туарра. Мы исследуем эту скрытую землю на флаере. Возможно, мы найдем людей, которые будут дружелюбны.

— На Лларне? — криво усмехнулась она. — Где чужаков убивают только потому, что они чужие?

Война заставила людей с подозрением относиться друг к другу на этой планете. До Войны здесь были великие империи Мерадион, Лоф, Пеллавамар, Кхарфол. Сегодня из них существовал только Кхарфол, остальные были именами из сказок. И наследие Войны было борьбой за выживание, которая заняла тысячи лет, в течение которых люди боролись, чтобы остаться в живых.

Люди изменились в те времена ядерных последствий с радиоактивными штормами, охватывающими огромные массивы суши, занимавшие все, кроме восьми процентов поверхности планеты. Они должны были сражаться с эволюционирующими синими обезьянами, кхорлами, с многочисленными и разнообразными проявлениями атомных изменений и мутаций в животном мире. Самое удивительное, что кто- то вообще выжил.

Три расы населяли теперь мой приемный мир: золотые вранны, синие азунны и белые дольфоины, жившие в глубинах двух океанов — Окила и Ютала. Каждый из них был отчаянно подозрителен к другим; каждый держался особняком, и даже в пределах своей собственной группы возникали ожесточенные соперничества и случайные войны.

Нет, Туарра была права. В стране облачного покрова чужестранцам не окажут радушный прием. Но у нас не было другого выбора. Я повел Туарру обратно во флаер. Я повернул рычаги управления так, чтобы мы летели медленно и на высоте пятидесяти футов над бледными лугами. Может, нам это и не поможет, но все же лучше, чем идти пешком.

Мы плыли семь часов. За облаками Коморона садилось солнце. Пухлые облака медленно, постепенно превращались из золотых в красные. В любое другое время я мог бы восхититься красотой этого пышного барьера высоко наверху. Однако мое эстетическое чутье работало не слишком хорошо.

Я уже начал волноваться. Топлива нам хватило еще на несколько часов полета. У нас не осталось другого выбора, кроме как идти пешком. Туарра обнаружила еще одну странную особенность Облаков Коморона: они искажали показания наших компасов, заставляя стрелку время от времени дико вращаться, а в другие моменты — застывать, дрожа и почти не двигаясь, на какой-нибудь точке циферблата.

А потом — я увидел город!

Глава вторая

Он возвышался подобно Ису или Авалону, его башни были стройными и изящными, а стены высокими — но не настолько, чтобы скрыть красные крыши зданий за ними, меж которых в алом великолепии возвышалась цитадель. Когда мы приблизились, он изменил цвет с малинового, как облака, на яростно-красный. При виде нас город словно вспыхнул от гнева.

Туарра вздрогнула и придвинулась ближе.

— В чем дело? А где же люди? — прошептала она.

Там не было людей. Город оказался пуст и заброшен. Он возвышался во всем своем великолепии — не в руинах, но в полном расцвете своего древнего величия. Все, что ему было нужно, — это население. Флаер подлетел ближе, и теперь я видел, что углы и края стен сгладили, медленно разрушая, годы и ветры, проносившиеся над этими лугами. Здания тоже имели истертый вид, как будто они наполовину расплавились в котле вечности.

Флаер скользнул над стеной. Улицы внизу были пусты. Ни единого признака человеческого жилья. Развалины я мог бы понять: люди жили в них и раньше. Этот заброшенный город был чем-то другим.

Потому что здесь была жизнь: я чувствовал ее, как иногда чувствуешь себя неловко, когда на тебя смотрят. Как будто некто — или нечто — искал что-то на задворках моего мозга.

Я опустил флаер. Столкнувшись с каменной мостовой, он сильно ударился. Туарра издала странный глубокий горловой звук. Я резко обернулся. Она смотрела прямо перед собой широко раскрытыми от страха глазами. Я схватил ее за руку, но она как будто не почувствовала моей хватки.

— Туарра! Что такое?!

Она меня не слышала. Ее веки не моргали. Затем она внезапно упала. Я поймал и прижал к себе ее теплое и благоухающее тело. Она была жива, она дышала. На данный момент меня это вполне устраивало.

Когда она пошевелилась, я высвободил руки и обхватил пальцами рукоять своего грауна, освобождая его от тугой застежки кобуры. Граун похож на земной револьвер, но стреляет красной энергией из гранулы специально обработанного радиоактивного сплава. Каждая гранула сама по себе безвредна, но она может вызвать разрушительный луч, который разнесет человека в порошок. Каждый воин на Лларне носит на шее круглый медальон, кранф, который защищает его от этого красного луча. Кранф притягивает луч к себе и поглощает его смертоносную энергию, не причиняя вреда владельцу. Туарра носила такой же медальон, как и я.

— Алан Морган, что-то живое обитает в этом месте — что-то ужасно могущественное. Оно проникло в мой разум, оно изучало его.

— Оно тебе не навредило?

— Нет... нет. Только подбодрило.

— Может, оно сказало тебе, где есть вода? — сострил я. Меня начинала мучить сильная жажда. Мы покончили с едой и с последним лакком. Я еще не был голоден, но в горле у меня пересохло.

— Может быть, — медленно проговорила она, позволяя мне помочь ей подняться. — По крайней мере, я знаю, куда идти.

Она пошла по улице прочь от флаера, шагая с величайшей уверенностью. Я последовал за ней, держа руку на грауне.

Меньше чем в полумиле мы наткнулись на струйку воды, вытекавшую из бронзового носика, вырезанного в виде животного, которое, как уверяла меня Туарра, никогда не видели на Лларне, по крайней мере со времен Войны.

Мы наклонились и стали пить.

Когда мы закончили, бронзовое животное прошептало:

— Сентос Сан сейчас увидит вас.

У меня отвисла челюсть от изумления. Хотя я знаю, что кхорлы и эфелосины Лларна обладают силой, которую можно было бы назвать магической, я и не подозревал о присутствии кхорла в этом заброшенном городе.

На самом деле, конечно, эта магия — не более чем телекинетическая сила их разума, примененная в форме энергии. Или, говоря проще, они обладают властью разума над материей.

Туарра прижала руки к вискам, а ее голова опустилась, словно отяжелела.

— Тот, кто называет себя Сентос Сан, находится в цитадели. Мы должны поторопиться, Алан Морган.

Она повернулась и пошла прочь. Я держался на некотором расстоянии позади, сжимая в кулаке обнаженный граун. Если произойдет внезапное нападение, я хотел, чтобы нападавшие удивились.

Похоже, мы были единственными живыми в этом древнем городе. Больше никто не появлялся, и наши шаги отдавались глухим одиноким эхом, когда мы поднимались по большой лестнице, ведущей в цитадель. Перед нами открылись огромные бронзовые двери.

Мы вошли в большой зал, отделанный серым деревом. На стенах висело странное оружие, еще более странные знамена и щиты. Я не видел таких мечей с тех пор, как был пленником в музее, который азунны называли Залом Мертвых. Я бы остановился, чтобы рассмотреть это оружие, потому что я воитель и всегда интересуюсь орудиями своего ремесла, особенно когда они необычны. Но Туарра уже заходила в другую дверь, так что мне пришлось ограничиться беглым взглядом, прежде чем поспешить за ней.

Зал, в который мы вошли, оказался огромным. Его потолок возвышался над нами так высоко, что, казалось, терялся во тьме.

В дальнем конце обширного зала располагался большой золотой трон, инкрустированный драгоценными камнями, сверкающими в бледном свете. Трон стоял на возвышении из золота, и даже плиты пола вокруг были усыпаны драгоценными камнями. Это была демонстрация варварского богатства, несметного богатства. Некоторые самоцветы трона были величиной с помидор.

От пола к золотому куполу залы тянулись тонкие колонны, обрамляя стены, увешанные древними боевыми штандартами, щитами и оружием, которого не видели в Лларне уже десять тысяч лет. Это был зал аудиенций династии завоевателей, правителей гордых и благородных.

На троне сидел толстяк и пристально смотрел на нас. Лысый, толстый, одетый в тонкий камзол с широкими рукавами до середины бедер, он напоминал японского борца, хотя его кожа была такой же белой, как и моя.

При виде нас его свиные глазки недоверчиво расширились. Затем он начал хихикать. Его жирное тело покрылось рябью; оно дрожало; оно трепетало как бледное желе из-за его непомерного веселья. Он откинул назад лысую луноподобную голову и громко расхохотался, обращаясь к высокому потолку и теням на нем.

— Я схожу с ума, — сказал он наконец, смахивая с глаз слезы горького веселья. — Я так долго был один на Лларне, что мне снится, будто меня навещают вранн- ская девушка и лофианец. И Астарра знает, что я — единственное живое существо на Лларне.

— На Лларне живут миллионы людей, — возразил я.

Толстяк уставился на меня.

— Странно, очень странно. Я не придумывал, чтобы ты произносил эту речь, как я делал это с другими людьми, которых я материализовал, чтобы разделить с ними эоны моего одиночества. — Он наклонился вперед, пристально вглядываясь. — Я заставлю вас обоих исчезнуть. Это докажет, что вы всего лишь плод моего воображения.

С нами ничего не случилось, и толстяк в недоумении откинулся на спинку стула.

Он говорил как бы сам с собой:

— Этого не может быть! Нет никакой жизни, кроме меня. Я — последний правитель забытого Ксуксула, я Сентос Сан. И все же — ты здесь.

«В Ксуксу нет правителя, но Ксуксул — его бог!» Эта мысль, мощная, пульсирующая, заполнила мой разум. Я увидел, как толстяк поднялся на ноги и испуганно огляделся по сторонам. Он начал дрожать так, что кожа волнами побежала по его большому телу. Пот струился по его дряблому лицу, пока оно не стало влажным.

— Ты его воплощение, Сентос Сан!

Толстяк резко сел. Его трясло от ужаса. Его пухлые губы задрожали, когда он сказал:

— Се Ксуксул! Слава Ксуксулу всемогущему, хвала Владыке города Ксуксу!

— На Лларне существуют и другие существа, Сентос Сан. — Последовала короткая пауза, во время которой Туарра прижалась ко мне так крепко, что я обнял ее за обнаженные плечи. Она дрожала почти так же сильно, как Сентос Сан: — Ксуксу — это миф. Давным-давно считалось, что Ксуксу — величайший торговый город на планете. Ксуксу и Азорра — задолго до Войны, задолго до того, как синие люди заселили планету, — правили пятью великими океанами. Из первоначальных пяти океанов ныне существуют только Окил и Ютал, гораздо уменьшившиеся в размерах. А богом Ксуксу был Ксук- сул. Корабли Ксуксу ходили повсюду — до далекого Лофа до Палораниса, даже до легендарного Илавона. Его моряки были самыми лучшими на Лларне, а корабли — самыми быстрыми, чтобы плавать по могучим океанам. Богатство Ксуксу остается на Лларне легендой по сей день. Это был Ксуксу, славившейся великой драгоценностью, называемой Мечтой Мира, Ксуксу, облачавший своих дворцовых стражников в золотые доспехи, Ксук- су, который пировал день и ночь, танцевал и пел века напролет. Затем океаны начали высыхать и исчезать. Ксуксу застрял на континентальном шельфе океана, называемого Ксултским морем. Но Ксуксу не отчаивался. Были и другие морские порты, принадлежащие Ксуксу, морские порты, до которых легко добраться на караванах. Ксуксу продолжал жить, в то время как океаны, приносившие ему богатство, умирали от старости. Тысячу долгих веков Ксуксу боролся с нашествием времени. Теперь вокруг него простиралось только дно мертвого моря, и даже некогда великие портовые города, такие как Заксерон и Ксулл, больше не перевозили товары по воде. А потом началась Война. Ксуксу не участвовал в ней, но все же страдал. Его люди умирали, улицы пустели. Были и те, кто бежал, чтобы дожить свой век в каком-нибудь сухом мертвом уголке своего мира. И облака, сгустившись, нависли над Ксуксу и его мертвыми морями.

Конец ознакомительного фрагмента