Эдмонд Гамильтон "Звёзды - мои братья"

ВЫ ЗВЕЗДЫ — МОИ БРАТЬЯ

 

Он боялся — не настоящего или будущего, но прошлого.

Он боялся предмета с биркой «Рид, Киран»,

твёрдой безголосой штуки,

вращающейся по медленной орбите вокруг Луны,

спутника мёртвых миров и безмолвного космоса.

 

 

 

Глава 1

 

ЧТО-ТО ПОШЛО НЕ так, но никто даже не понял, это случилось в электрической цепи или в мозгу пилота.

Пилотом был лейтенант Чарльз Вандек, РК ООН, домашний адрес: 1677 Анстей авеню, Детройт. Он не пережил столкновения своего парома с Пятым Колесом. Как и трое его пассажиров: молодой французский астрофизик, эксперт по магнитным полям из Восточной Индии и сорокалетний мужчина из Филадельфии, который прибыл на замену пневмотехника.

Ещё одним не пережившим оказался Рид Киран, единственный человек на Пятом Колесе, расставшийся с жизнью по собственной вине. Киран, тридцати шести лет отроду, был квалифицированным специалистом, сотрудником РК ООН. Домашний адрес: 815 Эльм-стрит, Мидленд-Спрингс, Огайо.

Несмотря на то, что Киран был убеждённым холостяком, он оказался на Пятом Колесе из-за женщины. Но женщина, из-за которой он отправился туда, не была прекрасной потерянной любовью. Её звали Гертруда Леммикен, и хоть ей было всего девятнадцать лет, у неё был лишний вес и жирное глупое лицо. Она страдала хроническим насморком и постоянно шмыгала носом в классе колледжа Огайо, где вторым преподавателем физики работал Киран.

В одно мартовское утро Киран не выдержал. Он сказал себе: «Если сегодня утром она шмыгнет носом, я уйду. Я подам в отставку и присоединюсь к РК ООН».

Гертруда шмыгнула. Шесть месяцев спустя закончивший подготовку для службы в разведывательном корпусе Организации Объединенных Наций Киран был отправлен нести вахту в космическую лабораторию № 5 РК ООН, более известную как «Пятое колесо».

Пятое Колесо вращалось вокруг Луны. В 1981 году на поверхности Луны появилась тщательно спроектированная база. При ней были лаборатории и обсерватории. Но оказалось, что чередующиеся двухнедельные периоды кипящей жары и заморозков почти до абсолютного нуля на поверхности Луны могут испортить тонкие инструменты, используемые в некоторых исследованиях. Вследствие этого было построено Пятое

Колесо, укомплектованное исследователями, которые сменялись регулярно с восьмимесячными интервалами.

КИРАНУ СРАЗУ ЖЕ там понравилось. Он думал, так вышло из-за красоты станции: мрачная, вечно вращающаяся под ними серебряная мёртвая голова Луны, недвижное и торжественное великолепие немеркнущих звёзд, нити, подобно сияющим вуалям тянущиеся через далёкие звёздные скопления, тишина, покой.

Но Киран обладал определённой интеллектуальной честностью, и спустя некоторое время признался себе, что особенно привлекательной для него делала эту жизнь не красота и не романтика станции, а тот факт, что он находился далеко от Земли. Ему даже не приходилось смотреть на Землю, поскольку почти все геофизические исследования проводились Вторым и Третьим Колёсами, которые кружили вокруг родной планеты. Он оказался почти полностью оторванным ото всех земных проблем и людей.

Киран любил людей, но никогда не чувствовал, что их понимает. То, что им представлялось важным, все побуждения обычного повседневного существования, для него никогда не выглядели очень важными. Он чувствовал, что с ним, должно быть, что-то не так, чего- то не хватает, потому что ему казалось, что люди повсеместно совершают самые нелепые глупости, верят в самые невероятные вещи, направляются чистейшим стадным инстинктом на самые пагубные линии поведения. Он полагал, что все они ошибаться не могут, поэтому ошибается, должно быть, он, — и это его беспокоило. Отчасти он нашёл спасение в чистой науке, но изучение, а затем и преподавание астрофизики не давало убежища, которым стало Пятое Колесо. Он горевал, что придётся покидать Колесо, когда его вахта закончится.

И он печалился, когда этот день настал. Остальные сотрудники уже собрались в стыковочном шлюзе на ободе колеса, дожидаясь встречи со сменой с парома. Киран, ненавидевший отъезд, отстал. Затем, понимая, что глупо не встретить молодого француза, который его сменял, он поспешил по коридору в большой спице, когда увидел врезающийся паром.

Киран прошёл вдоль спицы к ободу две трети пути, когда всё случилось. Потрясающий удар самым безжалостным образом сбил его с ног. Он ощутил холод, мгновенный и ужасающий.

Он умирал. Он умер...

Паром совершенно нормально подходил к причалу, когда что-то пошло не так на корабле или в сознании пилота. Реактивные двигатели внезапно включились на полную, паром резко накренился и прошёл сквозь большую спицу по правому борту как нож сквозь масло.

Пятое Колесо зашаталось, закачалось и попыталось вывернуться. Все автоматически блокируемые переборки закрылись, и большая спица — секция Т2 — оказалась единственной секцией, которая теряла воздух, а Киран был единственным попавшим в неё человеком. На Колесе все носили скафандры, сигнализация сработала, и, хотя обломки парома с тремя мертвецами тихо плыли рядом, спасательные меры были приняты.

В ТЕЧЕНИЕ ТРИДЦАТИ минут стало очевидно, что Колесо эту аварию переживёт. От ударного толчка оно медленно уходило с орбиты, а при нынешнем ослабленном состоянии конструкции нельзя было использовать его маленькие маневровые двигатели для остановки дрейфа. Но Мелони, командующий капитан РК ООН, получил первые отчёты аварийной бригады, и они не выглядели чересчур плохо. Он незамедлительно отправил не допускающий возражений запрос на необходимые ремонтные материалы, и получил заверения от штаб-квартиры РК ООН в Мехико, что паромы будут загружены и отправлены как можно скорее.

Только Мелони начал слегка расслабляться, как молодой офицер поднял небольшую, но неприятную проблему. Лейтенант Винсон возглавлял маленькую группу, отправленную за телами четырёх погибших. В скафандрах они довольно долго разгребали перепутавшиеся обломки, и молодой Винсон чувствовал усталость, когда делал доклад.

— Мы собрали всех четверых у борта, сэр. Три человека с парома сильно искалечены в аварии. Киран физически не ранен, но скончался от космической асфиксии.

Капитан уставился на него.

— У борта? Почему вы их не занесли? На одном из паромов их вернут на Землю для захоронения.

— Но... — протестующе начал Винсон.

— Тебе нужно кое-что узнать о моральном духе, лейтенант, — резко оборвал Мелони. — Ты думаешь, моральному духу будет способствовать, если под бортом у всех на глазах будет плавать четыре трупа? Занесите их и складируйте в одном из трюмов.

Тут у потеющего и несчастного Винсона случилось видение чёрной метки в послужном списке, и он решил обосновать свою точку зрения.

— Но как быть с Кираном, сэр... он всего лишь заморожен. Предположим, появится возможность его вернуть?

— Вернуть его обратно? Какого чёрта ты несёшь?

— Я читал, ведутся попытки найти способ воскрешения человека, который замёрз в космосе, — пояснил

Винсон. — Над этим работают ученые из Делийского университета. Если они преуспеют, и если мы оставим Кирана нетронутым в космосе...

— Чёрт, это просто голубая мечта учёных, они никогда не найдут способа это сделать, — вещал Мелони. — Это всего лишь теория.

— Да, сэр, — сказал Винсон, опуская голову.

— У нас здесь достаточно проблем без этих твоих идей, — сердито продолжал капитан. — Убирайся.

Винсон был полностью раздавлен.

— Да, сэр. Я занесу тела внутрь.

ОН ВЫШЕЛ. МЕЛОНИ уставился на дверь и задумался. Командир должен быть осторожен, иначе с него могут спустить шкуру. Если по какой-то случайности эта делийская идея увенчается успехом, он, Мелони, может оказаться ответственным за то, что похоронил Кирана. Он размашисто шагнул к двери и распахнул её, мысленно проклиная молодого сопливца, который вздумал поднять этот вопрос.

— Винсон! — закричал он.

Лейтенант испуганно обернулся.

— Да, сэр?

— Оставь тело Кирана снаружи. Я запрошу указаний из Мехико Сити.

— Да, сэр.

Всё ещё злясь, Мелони послал сообщение в службу персонала Мехико Сити. Послал — и забыл о нём. Он сбагрил ответственность, пусть с этим разбираются парни, отсиживающие задницы на Земле.

Полковник Хаусман, второй командир кадрового подразделения РК ООН, оказался человеком, к которому пришло сообщение Мелони. Прочитав его, он громко фыркнул. А позже, явивились с докладом к бригадиру Гарсесу, командующему подразделением, прихватил послание с собой.

— Мелони, должно быть, изрядно перепугался, — сказал он. — Взгляните на это.

Гарсес прочитал сообщение и поднял глаза.

— Что там с этим? В смысле, с «экспериментами в Дели»?

Хаусман позаботился оказаться подкованным в этом вопросе и смог ответить решительно.

— Чертовски мало что. Эти парни в Дели забавляются с замораживанием насекомых и оттаиванием их, и они думают, что когда-нибудь может быть разработан процесс, чтобы оживлять замороженных астронавтов. Не самая лучшая идея. Я подпалю зад Мелони за то, что он в такое время поднял этот вопрос.

Спустя минуту Гарсес покачал головой.

— Нет, подождите. Дайте мне это обдумать.

Он несколько минут задумчиво созерцал окно. Потом сказал:

— Сообщите Мелони, что тело этого парня... как его зовут, Киран? — должно быть сохранено в космосе ввиду возможности будущего возрождения.

Хаусман, едва не забрызгав слюной тетрадь, воскликнул:

— Да ради Бога! — Он поспешно сглотнул и договорил: — Но могут пройти столетия, прежде чем процесс пробуждения дойдёт до совершенства, если это вообще когда-либо случится.

Гарсес кивнул.

— Я знаю. Но вы упускаете психологический момент, который может быть полезен для РК ООН. У этого Кира- на есть родственники, не так ли?

Хаусман кивнул.

— Вдовая мать и сестра. Отец давно умер. Ни жены, ни детей.

— Если мы сообщим им, что он умер, — сказал Гарсес, — заморожен в космосе, а затем похоронен, всё будет закончено. Но разве эти люди не будут чувствовать себя намного лучше, если мы скажем им, что он, по- видимому, мёртв, но может быть возвращён к жизни в будущем, когда будет усовершенствована техника пробуждения?

— Я полагаю, они почувствовали бы себя лучше, — признал Хаусман. — Но я не вижу...

Гарсес пожал плечами.

— Элементарно. Как известно, мы только начинаем выходить в космос. Когда мы пойдём дальше, РК ООН потеряет какое-то количество людей, подобно Кирану поражённых космосом. Вокруг наших списков жертв поднимется вой, это всегда так. Но если мы сможем сказать, что они заморожены только до тех пор, пока не будет разработана техника возрождения, это будет восприниматься лучше.

— Я полагаю, важно публичное освещение этой проблемы, — начал Хаусман, и Гарсес быстро кивнул.

— Несомненно. Проследите, чтобы, когда вы отправитесь сообщать о случившемся Мелони, присутствовала пресса. Убедитесь, что сюжет попадает в видеосети, я хочу, чтобы все это видели.

Впоследствии под наблюдением многих камер и миллионов людей тело Кирана в скафандре торжественно доставили на выбранную орбиту, где оно должно было вращаться вокруг Луны. Любых погребальных речей тщательно избегали. Поражённый космосом человек — никто вообще не называл его «мёртвым» — должен был оставаться на этой орбите до тех пор, пока не будет совершён процесс пробуждения.

«До бесконечности, — подумал кисло наблюдавший за всем этим Хаусман. — Полагаю, Гарсес прав. Но со временем у них здесь будет целое кладбище».

Со временем так и вышло.

 

Глава 2

В ЕГО СНАХ шептал мягкий голос.

Он не понимал, что тот говорил ему, кроме того, что это было важным. Он едва ли знал о его пришествии, о временах его пришествия. Появлялся словно тихий шёпот, и что-то в нём, казалось, слышало и понимало, а затем шёпот исчезал, и снова не было ничего, кроме снов.

Но были ли они снами? Ничто не имело формы или смысла. Свет, тьма, звук, боль и не-боль захлёстывали его. Захлёстывали... Кого? Кем он был? Он даже не знал об этом. Ему было всё равно.

Но он беспокоился. Вопросы смутно раздражали его. Он должен попытаться вспомнить. Там было большее, чем сны и шепчущий голос. Там было... что? Если бы у него была хоть одна реальная вещь, за которую он мог зацепиться, утвердить ноги и оттолкнуться от... Единственная вещь, вроде его имени.

У него не было имени. Он был никем. Спать — и забыть об этом. Спать, видеть сны и слушать...

— Киран.

Это слово, оно пронеслось через мозг, как сокрушительный удар молнии. Он не знал, чем было слово или что оно означало, но оно отозвалось где-то, и его мозг завопил:

— Киран!

Не только мозг, голос тоже выговорил резко и хрипло; казалось, лёгкие охватил огонь, когда они изгоняли слово.

Он задрожал. У него было тело, которое могло дрожать, могло чувствовать боль... Оно сейчас чувствовало боль. Он пытался пошевелиться, прогнать кошмар, вернуться к смутным снам и успокаивающему шёпоту.

Он двигался. Корчились налитые свинцом конечности, вздымалась и задыхалась грудь, глаза открылись.

Он лежал на узкой койке в очень маленькой металлической комнате.

Он медленно обвёл её глазами. Он не знал этого места. Блестящий белый металл стен и потолка был незнакомым. Кроме того, все незнакомые предметы едва ощутимо, но не переставая вибрировали.

Он был не на Пятом Колесе. Там он знал каждую ячейку, и ни одна из них не походила на эту. Кроме того, не хватало постоянного шелестящего звука вентиляционных насосов. Где...

— Ты на корабле, Киран. На звездолёте.

ЭТО ПРОИЗНЕСЛО НЕЧТО вне его разума. Но, конечно, это было вздором, причудой воображения. Не существовало никаких звездолётов.

— С тобой всё в порядке, Киран. Ты на звездолёте, и ты в порядке.

В его мозг откуда-то извне пришла страстная уверенность, и она утешала. Он не слишком хорошо себя чувствовал — чувствовал себя заторможенным и больным, но об этом не нужно было беспокоиться, если он знал, что с ним всё в порядке.

Какого чёрта в порядке! Он был в каком-то новом странном месте, он чувствовал себя наполовину больным, и он был совсем не в порядке. Вместо того чтобы лежать здесь на спине, слушая утешительную ложь собственного воображения, он должен встать, разобраться, что происходит, что произошло.

Внезапно память начала проясняться. Что случилось? Катастрофа, ужасный .холод...

Киран начал дрожать. Он был в секции Т2, на пути к шлюзу, и вдруг пол под ним вздыбился, и Пятое Колесо, казалось, разлетелось на куски. Холод, боль.

— Ты на звездолёте. С тобой всё в порядке.

Ради Бога, зачем разум продолжал говорить ему такие вещи, в которые он верил? Потому что, если бы он не поверил им, то впал бы в панику, не зная, где он, как сюда попал. Приступы паники накатывали волнами, но против неё существовал барьер, барьер успокаивающих заверений, которые приходили неизвестно откуда.

Он попытался сесть. Бесполезно, он был слишком слаб. Он лежал, тяжело дыша. Он чувствовал, что ему полагалось бы биться в истерике от страха, но ничего подобного не было. Он решил попробовать закричать, но тут дверь в стене маленькой комнаты открылась, и вошёл человек, приблизился и осмотрел Кирана. Это был молодой человек с рыжими волосами, плотно сбитым массивным телом и плоским суровым лицом. Его синие и живые глаза создавали у Кирана ощущение, что человек взвинчен, как пружина. Посетитель посмотрел вниз и сказал:

— Как ты себя чувствуешь, Киран?

Киран снизу вверх посмотрел на него.

— Я на звездолёте? — спросил он.

— Да.

— Но звездолётов не существует.

— Существуют. Ты на одном из них. Меня зовут Вей- лант, — добавил рыжеволосый мужчина.

«Это правда, то, что он говорит», — пробормотало что-то в голове Кирана.

— Где... как... — начал было Киран.

Вейлант прервал его заикающиеся расспросы.

— Насчёт где, мы довольно далеко от Земли, направляемся сейчас в сторону Альтаира. Что касается того, как... — он запнулся, пристально глядя на Кирана. — Разве вы не знаете, как?

«Конечно, я знаю. Я был заморожен, а теперь я проснулся, и сколько прошло...»

Испытующе глядящий сверху вниз на его лицо Вей- лант обнаружил признак облегчения.

— Ты ведь знаешь, не так ли? Я немного боялся, что это не сработало.

Он присел на край койки.

— Как долго? — спросил Киран.

Вейлант ответил так небрежно, как будто это был самый обычный вопрос в мире.

— Чуть больше века.

«ЧУДЕСНО», — ПОДУМАЛ КИРАН. Как ему удалось принять такое заявление, не горячась, словно он всегда это знал?

— Как... — начал он, когда перевёл дыхание.

В кармане рубашки Вейланта что-то тоненько зажужжало. Он достал тонкий трехдюймовый металлический диск и резко бросил в него:

— Да?

Из диска завизжал тоненький голосок. Врач находился слишком далеко от Кирана, чтобы понимать, что говорилось, но в нём читалась нота волнения, почти паники.

Что-то изменилось, ужесточилось в плоском лице Вей- ланта.

— Я ожидал этого, — сказал он. — Сейчас буду. Ты знаешь, что делать.

Он что-то сделал с диском и снова заговорил в него.

— Пола, прими дежурство.

Он встал. Киран смотрел на него, ощущая потрясение и ступор.

— Я хотел бы узнать кое-что.

— Позже, — сказал Вейлант. — У нас проблемы. Не двигайся.

Он быстро вышел из комнаты. Киран с удивлением смотрел ему вслед. Проблемы... Проблемы на звездолёте? Прошло столетие...

Внезапно нахлынуло чувство, от которого словно ток прошел по нервам и стянуло в узел кишки. Теперь его начало трясти. Он сел в койке, спустил с неё ноги и попытался встать, но не смог. Он был слишком слаб. Всё, что он мог сделать, это сидеть и дрожать. Его разум не мог этого принять. Казалось, только несколько минут назад он шагал по коридору на Пятом Колесе. Казалось, Пятое Колесо должно существовать. Земля, люди, время, которое он знал, должны по-прежнему быть где-то там. Это могло быть некой шуткой, или каким-то психологическим экспериментом. Такое бывало: ребята из космической медицины всегда проводят эксперименты, чтобы выяснить, как люди будут держаться в необычных условиях, и это, должно быть, один из них.

В комнату вошла женщина. Темноволосая женщина, которой могло быть тридцать лет, и которая носила белую рубашку и свободные брюки. Она была бы, по его мнению, красива, если бы не выглядела настолько уставшей и такой нервной.

Она подошла, осмотрела его и заговорила:

— Пока не пытайтесь вставать.

Голос был слегка хрипловатым. Он был на все сто знаком Кирану, и всё же тот никогда раньше не видел эту женщину. Потом его осенило.

— Это вы со мной разговаривали? — спросил он, глядя на неё. — Во снах, я имею в виду.

Она кивнула.

— Я Пола Рэй, и я психолог. Вас нужно было психологически подготовить к пробуждению.

— Подготовить?

Женщина терпеливо объяснила:

— Гипнопедическая техника — установка ориентиров реальности в подсознании спящего пациента. В противном случае пробуждение стало бы слишком большим шоком. Это было доказано, когда впервые попытались оживлять людей, поражённых космосом, сорок или пятьдесят лет назад.

УДОБНОЕ УБЕЖДЕНИЕ, ЧТО это все фикция, какой-то эксперимент, покинуло Кирана. Но если это было правдой...

— Вы говорите, что давно узнали, как оживлять замороженных в космосе людей? — с некоторым трудом спросил он.

— Да.

— Однако понадобилось сорок или пятьдесят лет, чтобы подойти к моему оживлению?

Женщина вздохнула.

— У тебя неправильное представление. Процесс пробуждения давно стал совершенным. Но его использовали только сразу после крушения или катастрофы. Мужчин или женщин со старых космических кладбищ не возрождали.

— Почему нет? — осторожно спросил он.

— Неудовлетворительные результаты, — вздохнула она. — Психологически они не могли приспособиться к изменившимся условиям. Как правило, они становились неуравновешенными. В результате несколько самоубийств и ряд случаев тяжёлой шизофрении. Было принято решение, что по отношению к старым случаям космического удара, их возвращение милосердием не является.

— Но меня вы обратно вернули?

— Да.

— Почему?

— Были веские причины, — женщина явно уклонялась от вопроса. Она быстро продолжила: — Психологический шок пробуждения оказался бы разрушительным, если бы вы не были подготовлены. Поэтому, пока вы ещё находились под действием успокоительного, я использовала на вас метод гипнопедии. Ваше бессознательное «я» было осведомлено об основных параметрах ситуации до того, как вы проснулись, и это смягчило потрясение.

Киран подумал о себе, лежащем замёрзшим и мёртвым на кладбище, которое представляло собой пространство, пока шли годы, тела плыли по орбите, медленно кружа друг вокруг друга в жуткой сарабанде — его аж передернуло.

— Поскольку все жертвы космического удара были в скафандрах, обезвоживание не составило реальной проблемы, — продолжала Пола. — Но это всё ещё очень деликатный процесс.

Он посмотрел на неё и грубо прервал.

— Почему? — и когда она непонимающе уставилась на него, добавил: — Вы сказали, что были веские причины, почему вы выбрали именно меня для пробуждения. Какие причины?

Её лицо стало напряжённым и настороженным.

были самой старой жертвой, если смотреть на даты. Это стало одним из определяющих факторов...

— Послушайте, — разгорячился Киран. — Я не ребёнок и пока ещё не дикарь. Можете бросить покровительственный профессиональный жаргон и ответить на мой вопрос.

Её голос стал резким и раздражённым.

— Вы новичок в этой среде. Не поймёте, даже если я вам расскажу.

— А вы попробуйте.

— Хорошо, — ответила она. — Вы нужены нам как символ в политической борьбе, которую мы ведём против сейков.

— Сейков?

— Я же говорила, что вы ещё не можешь понять, — раздражённо буркнула она, отворачиваясь. — Нельзя ожидать, что я расскажу о новом для вас мире за пять минут.

Она направилась к двери.

— Ну, нет, — сказал Киран. — Вы вот так не уйдете.

Он выскользнул из койки. Он чувствовал себя слабым и нетвёрдо стоял на ногах, но негодование подпитывало дряблые мышцы. Он сделал шаг ей навстречу.

Вдруг лампы начали тускнеть, и откуда-то донёсся бычий рев, устрашающий звук грубой сирены. Лёгкое покалывание, что почувствовал Киран в окружающей его металлической ткани, резко перешло в вибрацию настолько мощную, что у него закружилась голова, и пришлось схватиться за стойку койки, чтобы не упасть. Женщина встревожилась. В следующую секунду из какого-то скрытого в стене динамика резко заорал мужской голос:

— Разворот — приготовиться к экстремальному уклонению...

— Вернитесь в койку, — приказала она Кирану.

— Что это значит?

— Может быть, вы вот-вот умрёте во второй раз, — сказала она с еле заметной злобой.

 

Конец ознакомительного фрагмента