Кеннет Балмер "Клинки Скорпиона"

СПРАВКА О КАССЕТАХ ИЗ РИО-ДЕ-ЖАНЕЙРО

Как и тысячи читателей, которые, уверен, разделяли мою искреннюю печаль из-за скорого расставания с полюбившимся героем, я полагал, что после перевода на бумагу содержания последних кассет из Африки, сага о Дрее Прескоте должна закончиться. Редактирование этих кассет, излагающих в хронологическом порядке невероятную историю Дрея Прескота на планете Креген под солнцами Скорпиона, что, по счастливой случайности выпало на мою долю, проводилось с таким расчетом, чтобы каждый том можно было читать как самостоятельное произведение.

Но это означало, что после первых трех томов оставалось издать всего несколько страниц.

А после этого — ничего. Я надеялся, что Дрей Прескот каким-то образом сможет увидеть какой-то том своей саги, и, возможно, это подвигнет его связаться со мной. Надежда эта пока оказалась тщетной.

Но пути Звездных Владык, равно как и Савантов, довольно странны и непостижимы для простых смертных.

Я как раз написал слова «…и тогда я закричал» и отодвинулся со стулом от письменного стола посреди кабинета с книжными полками вдоль стен. Я испытывал такое ощущение, словно только что завинтил крышку гроба, скрывшую лицо старого друга, и два мира сразу как-то поблекли, когда зазвонил телефон. Звонок был междугородний, и звонил мне Джеффри Дин из Вашингтона. Такое совпадение сильно подействовало на меня, так как именно Джеффри, старый друг из госдепартамента, передал мне те кассеты из Африки. Он получил их от Дэна Фрейзера, молодого полевого сотрудника, который снабдил Дрея Прескота кассетным магнитофоном в той пораженной эпидемией деревне Западной Африки, где Прескот спас положение. Джеффри был безумно взволнован.

И первыми же его словами стали следующие:

— Алан, у меня есть новые кассеты от Дрея Прескота!

Когда мы оба успокоились, я договорился немедля вылететь на встречу с ним. Непосредственно перед тем, как Джеффри позвонил мне, к нему прибыла таинственная посылка, и он вскрыл ее, совершенно не ведая о содержимом; но когда он увидел упакованные кассеты и немного прокрутил первую, то сразу же позвонил мне. К кассетам прилагалось письмо, которое он перевел. Посылка, похоже, проделала путешествие вокруг света, но отправлена она была из Рио-де-Жанейро. Джеффри встретил меня в аэропорту, и я, едва сдерживая нетерпение, поехал с ним в вашингтонский отель, где он остановился. Как только мы вошли к нему в номер, я тут же увидел их. Посылка была оставлена, когда он вскрыл ее. Небрежно вскрытая картонная коробка, завернутая в манильскую бумагу, лежала на стуле, со свисающей оберткой и завязками. А рядом лежала вываленная из коробки беспорядочная груда кассет. И я знал, что в них содержится огромное чудесное Эльдорадо экзотических приключений на Крегене под Антаресом — жестокой и прекрасной, таинственной и внушающей трепет планете в четырех сотнях световых лет от нашей Земли.

Джеффри помахал передо мной письмом.

— Сперва прочти вот это, Алан!

Переведенное письмо было кратким до таинственности.

Дорогой мистер Фрейзер!

Дрей Прескот попросил меня выслать вам эти кассеты. Именно мистер Прескот сыграл главную роль в срыве попытке захвата и угона реактивного авиалайнера, на котором я летел пассажиром. Бандиты стремились получить выкуп, не преследуя никаких политических целей. Мы рухнули в джунгли. Если б мистер Прескот не вывел нас всех к спасению и не заботился о нас по пути, то никому из пассажиров не удалось бы дожить до нынешнего дня. Мы были готовы сделать для него, что угодно. Но он всего лишь попросил дать ему воспользоваться моим магнитофоном и кассетами. И взял с меня обещание отослать их вам. Что я с большим удовольствием и делаю теперь. К сожалению, я не мог прослушать их, так как владею английским не в совершенстве. Ныне мистер Прескот уже покинул Рио-де-Жанейро. Если вы увидитесь с ним, то, пожалуйста, выразите ему от моего имени самое глубокое уважение и самое горячее восхищение.

Франсишку Родригеш

— И адрес отеля в Рио, — сказал я.

— Никаких следов Родригеша, боюсь, нет, — вздохнул Джеффри.

Я посмотрел на груду кассет и дрожащими руками вставил в магнитофон помеченную надписью «Первая». Начало было невнятным; но потом голос зазвучал отчетливо. Я знал этот глуховатый, мощный голос; узнал бы его где угодно. Не могу ручаться за правдивость его рассказа, но этот спокойный, уверенный голос внушал доверие — более того, требовал верить ему, как Писанию.

Бесценная посылка была отправлена пароходной почтой на адрес Дэна Фрейзера в Африке, отослана оттуда управлением обратно в Вашингтон и, поскольку Дэн трагически погиб в автокатастрофе и не имел никаких родственников, попала в конечном итоге к начальнику Дэна, Джеффри Дину. Джеффри попытался разузнать по своим каналам об этом захвате лайнера, обращаясь с запросами в различные посольства, но ничего не обнаружил.

— Что бы там ни произошло в Южной Америке, мы, возможно, никогда об этом не узнаем. Никто ничего не говорит.

Но когда рядом со мной находилось это сокровище, о котором я уж и не мечтал, эти мелочи меня мало волновали. Теперь мир снова сможет разделить с Дреем Прескотом его приключения на Крегене под солнцами Скорпиона и насладиться варварским колоритом и головокружительными зигзагами его жизни.

По описанию Дэна Фрейзера, Дрей Прескот ― шатен выше среднего роста с прямыми волосами и умными карими глазами, глядящими на собеседника ровно и странно повелительно. При виде его плеч глаза у Дэна на лоб полезли. Дэн почувствовал в нем нелицеприятную честность и бесстрашную смелость. А двигается он, сказал Дэн, словно крупная дикая кошка, бесшумная и смертоносная.

Родившийся в 1775 г., Дрей Прескот выбился из нижних чинов в офицеры британского флота, но после этого не добился в нашем мире больших успехов. Я считаю очевидным, что, даже тогда он чувствовал, что его ждет какая-то великая и невообразимая судьба. Когда его перебросили на Креген, он положительно упивался опасностями и испытаниями. Благодаря погружению в священную купель на реке Зелф, ему гарантирована тысячелетняя жизнь, также как и его возлюбленной, Делии Синегорской. Изгнанный на Землю, он был снова вызван на Креген Звездными Владыками — о которых он нам ничего не рассказывает — в качестве своего рода межзвездного аварийщика, после чего быстро вырос в чинах, став зоркандером своих кланнеров, а потом и князем Стромбора в анклавном городе Зеникке на западном побережье континента Сегестес. Снова переброшенный через космическую бездну, он настрадался от всяких ужасов у магнатов Магдага и сыграл главную роль в создании армии из рабочих и невольников для свержения этих властителей. Прямо посреди его последней атаки, Дрея перебросили в другую часть внутреннего моря Крегена, и вынудили снова с головой окунуться в осуществление планов Звездных Владык. Он стал членом ордена знаменитых крозаров, и получил право зваться пуром Дреем, посвятившим себя Зару, божеству красного солнца.

Твердо решив добраться до Вэллии и воссоединиться с Делией, он приготовился отправиться на восток. Но Делия бросила на его поиски военно-воздушные силы своего отца-императора, а потом, разыскивая своего пропавшего любимого, и сама явилась ко внутреннему морю. Делия и Дрей Прескот перелетели через Стратемск — по его описанию, это поистине ужасающий горный хребет, отгораживающий, словно стеной, внутреннее море от земель на востоке, Враждебных Территорий.

Вместе с двумя спутниками, Сегом и Тельдой, они терпят крушение и переживают приключение за приключением, пока, наконец, после смерти зверочеловека Умгара Стро от рук Прескота и спасения Делии, они улетают от орды улларов верхом на импитере — гигантском, черном как уголь, летучем звере — самого Умгара Стро. А Сега и Тельду, сообщает с огромной скорбью Прескот, задавила проскакавшая прямо по ним кавалерия полулюдей. Их затем подбирает аэробот вэллийских воздушных войск; но на борту этого флайера «Лорензтоун» свила гнездо измена, поскольку Прескот приходит в себя под кустом тернового плюща. Его опоили каким-то дурманом. Он находит оружие и еду, брошенные для создания впечатления, будто он сам сбежал, боясь встретиться лицом к лицу с отцом Делии, императором. Это, как считает он, работа вэллийской партии рактеров, не желающих, чтобы принцесса-магна Вэллии вышла замуж за него, человека, выбранного не ими. На этом этапе Дрей Прескот подымается и говорит:

— Что ж, тогда, значит, дальше на своих двоих!

Вот с этого момента и продолжает рассказ данный том, «Мечи Скорпиона». На стыке, где заканчиваются кассеты из Африки и начинаются кассеты из Рио, я вставил справку. Они идут не непрерывно; между ними есть пробел. По изучении кассет, я пришел к убеждению, что в рассказе будут и другие пробелы. Повторяю: нам в высшей степени повезло с тем, что у нас есть хотя бы те части завораживающей и учащающей пульс саги о Прескоте Антаресском, какие имеются.

Креген под солнцами Скорпиона — реальный мир, жестокий и прекрасный, чудесный и ужасный. Уверен: Дрей Прескот сейчас там, переживает новые приключения вместе со своей Делией на-Дельфонд, Делией Синегорской.

Алан Берт Эйкерс

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Я шагаю к Вэллии

Тогда, значит, дальше я пройду на своих двоих через все Враждебные Территории, сяду на корабль в том порту, к какому выйду, и отплыву в Вэллию. А там двинусь строевым шагом во дворец грозного императора гордой империи и потребую у него при всех руки моей любимой, моей Делии, моей Делии на-Дельфонд, моей Делии Синегорской.

Обязательно!

Было очень приятно ощущать в руке эфес смертоносного крозарского меча.

Голова у меня все еще болела от остаточного действия отравы, а во внутренностях преобладало такое ощущение, словно какой-то сумасшедший зундский винодел пытался выжать из моих кишок вино высшей марки. Но я продолжал идти. Меня теперь ничто не остановит — или так я, во всяком случае, думал тогда, охваченный яростью и досадой, а также нездоровым желанием кое-кому свернуть шею…

Покрытая пологими холмами равнина тянулась дальше до окаймляющих горизонт невысоких гор. Ветер колыхал высокие светло-зеленые травы. И всю эту сцену озарял струящийся смешанный свет двух нещадно палящих солнц Антареса. Баклага была наполовину полна. Очевидно, тот, кто отравил меня и выбросил в яму под кустом тернового плюща, подкинул завернутые в алый шелк оружие и еду с целью обмануть находящихся на борту аэробота. Еда и вода предназначались не для сохранения моей жизни — я сильно подозревал, что отравитель счел меня мертвым.

И если я, Дрей Прескот, имея в своем распоряжении оружие, не смогу найти пропитание в этой местности, то не заслуживаю права выжить.

Как вам известно, я не мягкотелый невинный младенец из большого города, который всегда ходил по каменным тротуарам, ездил на автомобилях по бетонным шоссе, нажимал на кнопки, когда требовались свет и тепло, и питался расфасованной едой. Хотя я и цивилизованный землянин, но всегда был и оставался, когда требовали обстоятельства, таким же диким варваром, как любой из первобытных налетчиков мрачных северных краев.

Первую встретившуюся мне реку я переплыл, наплевав на любых чудищ, какие могли таиться под водой.

Вдоль берегов тянулись горки голой земли. Вот их я обошел стороной, держась от них на почтительном расстоянии.

Высокие травы уступили место траве более низкой разновидности, и на земле то тут, то там попадались голые и пыльные проплешины. Наискось справа от меня по земле тянулась длинная отблескивающая черно-красным колонна, которой я желал бы не видеть. И без малейшего колебания отклонился от своего курса на восток, двинувшись на норд-ост.

С вершины невысокого холмика — естественного холмика — я хорошо разглядел эту кажущуюся бесконечной колонну муравьев. Я называю их по земному, поскольку крегенских названий различных видов муравьев хватило бы на целую книгу. Эти были блестяще-черными, активными и беспокойно рыщущими. Два солнца медленно заходили у меня за спиной, заливая лежащую впереди местность опаловым светом Зима и Генодраса.

Сгущающиеся сумерки разорвали первые вопли.

Теперь я понял, куда направлялся этот поток муравьев.

Муравьи-солдаты, крупные свирепые ребята, со жвалами, вполне способными прокусить обычную дубленую кожу, охраняли с флангов колонну рабочих муравьев. Длиной эти муравьи-солдаты были, по моей прикидке, все шесть ногтей. А шесть ногтей составляют один палец. Палец же в крегенских мерах длины это примерно четыре и две десятых дюйма, скажем, сто восемьдесят миллиметров .

Это были здоровые ребята.

Крики продолжались.

Я поспешил туда, откуда они доносились, параллельно колонне, видя отблеск заходящих солнц на бронированных телах, посверкивающий красным на сочленениях и жвалах.

Впереди колонна растекалась. Она казалась мне похожей на какую-то кощунственную лужу пролитых чернил, расползающуюся все шире и шире, постоянно подпитываясь новыми потоками.

Там лежал привязанный к вбитым в землю кольям человек.

Его привязали сыромятными ремнями за запястья и лодыжки к четырем толстым кольям, верхушки которых выглядели вконец разбитыми ударами молота. Привязанный извивался и корчился; но поток черных монстров уже захлестнул его, накрыв живым ковром, объедающим его до костей.

Избавить его от этого можно было только одним способом.

Моему крозарскому мечу уже довелось сразиться с могучими врагами, а теперь он пошел в ход против крошечных убийц в четыре дюйма длиной.

Четыре быстрых удара перерубили путы. Я нагнулся и поднял пострадавшего, держа его левой рукой и шлепая стиснутым в правой мечом. Эти чудища уже взбирались по моим ногам, по спине, по рукам. Тело мое пронзили сотни игл мучительной боли. Я скакал, прыгал, бежал, и раздавленные черные тела сыпались с меня, словно из мясорубки.

Освобожденный явно умирал. Я всего лишь спас его от той смерти, какую уготовили ему люди — или твари.

К тому времени, когда я избавился от последнего муравья, и, проведя ладонью по коже, почувствовал на ней липкую маслянистую кровь, а потом мягко прислонил спасенного к поросшему травой обрывистому берегу, то уже знал — жить ему оставалось всего несколько минут. У него почти целиком съели ноги и нижнюю часть живота, грудная полость частично лишилась кожи, и только голова — за исключением глаз — все еще относительно походила на человеческую.

Он пытался заговорить, из его горла вырывались хриплые звуки, какое-то кулдыканье, а бесполезные руки пытались протянуться ко мне.

— Не волнуйся, друг мой, — сказал я ему на универсальном крегенском. — Ты скоро уснешь, и никакой боли больше не будет.

— Со… — прохрипел он. — Соз… — Он давился словами. — Сози!

— Не волнуйся, дэм. — Я откупорил баклагу, наполнил ее из реки и вылил воду ему на лицо и между губ. Язык его жадно слизнул влагу. Вода частично смыла кровь.

— Спаси мою Сози!

— Да.

Думаю, он знал, что умирает, и голос его сделался сильнее.

— Я — Мангар на-Аркассон. Сози! Она… ее схватили червандунские черти… они захватили ее… они… муравьи! Муравьи!

Я снова увлажнил ему губы.

— Спокойно, дэм, спокойно.

Его черная кожа блестела теперь от пленки пота при розовом свете Покровной, четвертой луны Крегена. Он выглядел человеком гордым и внушительным. На лице у него, несмотря на искажавшие физиономию гримасы мучительной боли, все еще проглядывали надменность и гордость. Черты лица у него не напоминали ястребиные, как у Ксолтемба, встреченного мной на равнинах Сегестеса караван-баши родом с острова Ксунтал. Черты этого человека, этого Мангара на-Аркассона были по своему типу более негроидными, жесткие и твердые, с широким подвижным ртом.

— Поклянись! — прошептал Мангар на-Аркассон. — Поклянись, что спасешь мою Сози от этих червандунских чертей. Поклянись!

Он умирал. Он был собратом-человеком.

— Я сделаю для спасения твоей Сози все, что смогу, Мангар на-Аркассон, — пообещал ему я. — Даю тебе слово Дрея Прескота, крозара, князя Стромбора.

— Хорошо… хорошо…

Мысли его теперь путались, и хотя я знал, что он не имеет ни малейшего представления о том, кто такие крозары и с чем их едят, и все же верю — он унес с собой в могилу убеждение (и, надеюсь, утешающее), что я тот, кто сдержит свою клятву.

Когда он умер, пробормотав какую-то почти невнятную божбу и мольбы, призывы к незнакомым богам, и сообщив, в ответ на мои вопросы, что Аркассон стоит при слиянии двух рек, у горы, дальше на северо-восток, я похоронил его. Было невозможно догадаться, какой знак или указатель он захотел бы видеть на своей могиле, и поэтому я удовольствовался тем, что притащил на его могилу большой камень. Это не подпустит к нему равнинных лурфингов, по крайней мере, на какое-то время.

Немногие лурфинги решатся напасть даже на одинокого путника, если их не наберется целый десяток. Низкобрюхие падальщики с тощими боками и серым мехом — вот кто эти лурфинги, твари с вытянутыми мордами, отлично подходящими для задач, поставленных перед ними природой.

Я встал. По небу теперь катили четыре луны, и их общее сияние освещало крегенскую ночь здесь, на восточных равнинах Центрального Турисмонда. Далеко на востоке находилось побережье. А на побережье стояли портовые города, вэллийские, пандахемские, мурн-чэмские и множества других заморских торговых стран. Я доберусь до одного из них, сяду на корабль и отплыву в Вэллию…

Но сперва я выполню обещание умирающему. Думаю, те, кто слушает эти кассеты, записанные в охваченном голодом районе вашей родной Земли, не станет осуждать меня за то, что я поклялся сделать. Я знал, что моей Делии ничего не грозит. Она даже сейчас находилась на борту аэробота вэллийских воздушных войск «Лорензтоун» и летела обратно в Вэллию к своему отцу-императору. Мне больше не требовалось страдать от жестоких мук, которые я недавно испытал, когда считал ее погибшей, а потом пленницей Умгара Стро, коего я убил, и тем самым освободил ее. Нет. Я мог с чистой совестью сделать то, в чем поклялся. Моя Делия, Делия Синегорская поняла бы меня.

В то время я, конечно же, ничего не знал ни о какой движущей силе судов, кроме парусов и весел. Свифтеры внутреннего моря с их массивными рядами весел могли плавать, не завися от ветра. Но у меня сложилось впечатление, что о вэллийских воздушных войсках мне следует судить, скорее, по своему опыту офицера королевского флота моей родной планеты, чем по бурным временам, которые я провел в качестве гребца-невольника и капитана свифтера в Оке Мира. В силу своей профессии я слышал о Клоде Франсуа, маркизе де Жуффруа д’Аббане, который в 1783 г. изобрел колесный пароход и проплыл на нем по Сене до Парижа, став, таким образом, первым человеком, плававшим на первом в мире успешном паровом судне. Первый же практичный пароход был построен шотландцем, Уильямом Саймингтоном, корабль которого, «Шарлотта Дундас», доказал в 1801 г. свою практическую полезность, буксируя различные суда. Роберт Фултон, американец, готовый работать на всякого, кто ему заплатит, спроектировал колесный пароход «Демологос» с колесами между двумя корпусами и вооруженного двадцатью четырьмя тридцатидвухфунтовыми пушками. Шагая по озаренному розовым светом ночному царству восточного Турисмонда, я гадал тогда, что же будет означать эта независимость судна от ветра у воздушных кораблей, построенных в далеком Хавилфаре. А все это означало, что я не имел ни малейшего представления о том, сколько пройдет времени, прежде чем Делия доберется до родного дома в Вэллии.

Осуществились ли планы отравившего меня и свалившего в яму под кустом, поверит ли Делия, будто я сбежал? Могла ли она подумать, будто я дрогнул и побоялся встретиться с ее грозным отцом-императором? Если она именно так и подумала… а затем я отказался дальше размышлять в этом направлении.Если же она такого не подумала, то вполне могла поступить точно также, как и раньше, и отправить целый флот аэроботов обшарить весь мир в поисках меня. Такая мысль, признаться, порядком утешала.

Прежде, чем приняться за свои дьявольские игры с Сози на-Аркассон, привязавшие Мангара на-Аркассона к кольям и оставившие его на съедение муравьям-солдатам червандунцы всего лишь убрались из района, непосредственно прилегающего к этому месту. Она не кричала, и поэтому первыми звуками, которые я услышал, стали топанье босых ног по твердой земле, буханье барабанов, песнопение и вой червандунцев, пляшущих вокруг столба в центре их толпы.

Увиденная сцена пришлась мне не по вкусу. Привязанная к тому столбу гибкая фигура Сози блестела в свете факелов, ее черная кожа создавала разительный контраст с белой, как рыбье брюхо, кожей мужчин, пляшущих вокруг нее с топорами и копьями, звеня колокольчиками у себя на голенях, украшенных к тому же еще костями и перьями. Они прыгали, два вперед, один назад, топ, топ, скольжение, топ, топ, скольжение, и трясли оружием, а их лица выглядели при свете факелов белыми, как у трупов, похотливыми и невероятно злыми.

Сози стояла, гордо подняв голову. Червандунцы содрали с нее всю одежду. Ее волосы, уложенные по моде, которая у нас на Земле известна как «афро», вздыбились и покрылись пылью и травинками. На бедрах у нее виднелись длинные царапины. Поскольку она стояла, привязанной к столбу, я не видел ее спины, но догадывался, что та тоже была исцарапана на подобный лад, когда эти червандунцы волокли ее для жертвоприношения.

По какому случаю намечалось данное жертвоприношение, что именно собирались делать червандунцы, каким нечестивым богам поклонялись — обо всем этом я ничего не знал. Вполне возможно, я вмешивался в ритуал, требуемый законом и обычаем. А и Мангар, и Сози на-Аркассон, возможно, были преступниками, встречавшими заслуженный конец.

Но никакой цивилизованный человек не станет привязывать к столбу обнаженную молодую девушку и плясать вокруг нее при свете факелов с самыми очевидными намерениями. Я испытывал уверенность, что не совершаю тяжкую ошибку, когда взял в руку столь пренебрежительно выброшенный с «Лорензтоуна» лук. Это был не могучий лахвийский большой лук. Я закрыл свой разум от мыслей о Сеге Сегуторио, воине из Эртирдрина, который был мастером-лучником, и который теперь — я видел, как он пал под копыта нактриксов — умер и погребен, и о нем лучше забыть.

Да только как мог кто-нибудь забыть Сега Сегуторио?

Я поднял лук. Мне надо выбросить из головы мысли о Сеге. Их там прыгало вокруг столба человек двадцать, и, наверно, после четвертой или пятой стрелы остальные разбегутся в озаренные розовым тени. Бегство их не спасет, но мне придется действовать быстро.

Если б только сейчас рядом со мной был Сег!

Разъяренный тем, что мысли о моем товарище Сеге, который погиб, все-таки вломились в мой рассудок, я гневно выпускал стрелы со всей быстротой, с какой только мог хватать их, натягивать тетиву и отпускать ее.

Первая, вторая, третья, четвертая — четверо пали, харкая кровью, с вонзившимися в них оперенными стрелами.

Песнопения и барабанный рокот прекратились.

Один из червандунцев заорал, и я всадил стрелу ему в рот.

Другие подняли крик, и бросились бежать, поблескивая в розовом свете лун своими белыми огузками.

Я пришпилил еще троих, а затем они разбежались, во все стороны. С этого мгновения дичью буду уже я, а не они.

Скорость….

Сози смотрела на меня так, словно я появился, прорвавшись сквозь ширму в какой-то пьесе театра теней, объемный, из плоти и крови, чудесным образом занявший место призрака.

— Сози, — хрипло обратился к ней я. — Я пришел забрать тебя от этих злодеев. Меня послал Мангар… — Говоря, я не терял времени даром, перерубая ее путы. Когда веревки спали, она согнулась и упала. Страшная боль от восстанавливающегося кровообращения означала, что мне понадобится нести ее. Она ж была не Делия, которая стремительно бежала рядом со мной с мечом в руке, всего через несколько мгновений после того, как я освободил ее от пут.

— Мангар, мой отец, — простонала она. — Я видела — видела, что они сделали! Муравьи! Муравьи!

— Он теперь у Зара, — попытался утешить ее я.

А затем какой-то миг в шоке гадал, а не поклоняются ли эти жители Аркассона Гродно, ложному божеству зеленого солнца Генодрас. Но Сози не выказала никаких признаков понимания, о чем речь. Я побежал. Побежал с освещенной факелами площадки вокруг столба в окутанную розовым темноту, туда, где эта темнота была иллюзорной, куда луны в ночном небе Крегена проливали вполне достаточно света для прочтения мелкой печати в справочнике. Побежал — а затем перестал бежать. И уложил Сози у небольшого куста. Сози сразу же принялась набивать рот аппетитными желтыми ягодами, утоляя ими голод и жажду и утешая боль.

Лежа и глядя вверх, я обвел взглядом горизонт. На фоне небосклона появился один из мучителей Сози и рухнул со стрелой в брюхе.

Его вопль привлек еще двоих, которые, как дураки, подбежали к нему, чтобы в свою очередь быть убитыми.

Сколько их там еще? По меньшей мере, еще десяток, прикинул я.

Я как-то не привык драться, так вот затаившись.

— Сози, — обратился я к девушке с искренней настойчивостью. Мне требовалось достучаться до нее. — Сози! Я — Дрей Прескот. Твой отец заставил меня поклясться спасти тебя. Так вот, оставайся в этих кустах. Не шевелись. Я вернусь за тобой.

В своем ошеломленном состоянии она все же достаточно поняла сказанное, чтобы я мог оставить ее одну.

А затем отправился поохотиться на людей, которые имели привычку привязывать к столбам девушек и пытать их.

Они пали, один за другим, пока под конец пятеро из них не сбились в кучку и не бросились на меня, размахивая топорами и копьями. Вот теперь настал момент, которого я, к стыду моему, как раз и жаждал. Лук отправился в траву. Крозарский длинный меч выдернут из-за пояса — того самого, который дала мне на борту аэробота Делия. Я сжал рукоять обеими руками, стиснув левую у самого навершия, а правую — жестко у гарды. При таком хвате двуручный меч в руках умелого воина способен разить, обходя и перерубая копья и топоры этих белокожих варваров. Они ринулись на меня, вопя, яростно атакуя, вероятно, не в состоянии уразуметь, ни откуда я взялся, ни кто же я такой — человек подобный им, а не какой-то крегенский полузверь-получеловек.

Подобно любому крегенцу, который носит оружие, драться они умели. Но никак не могли тягаться в мастерстве фехтования с крозаром. В этом нет никакой похвальбы; я просто констатирую факт.

К тому времени, когда до них это дошло, было уже слишком поздно, и когда я зарубил последнего из них — буйным и бездумным ударом, снесшим ему голову с плеч, — то осознал нарочитость своего поведения. Это были люди, а не полулюди; но вели они себя не по-человечески. Полагаю, это единственное оправдание моему жестокому поведению.

Когда я снова добрался до Сози, та плакала. Ее стройное тело содрогалось от рыданий. Я как можно мягче взял ее на руки.

— Где находится Аркассон, Сози?

— Вон там.

Она показала на север.

Я только крякнул. Этот географический север постоянно мешал мне пересечь Враждебные Территории.

И вот так, с обнаженной девушкой на руках, я направился к ней домой.

Конец ознакомительного фрагмента