Кеннет Балмер "Приливы Крегена"

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Предупреждение Звездных Владык

КОГДА ДВОЕ ЧАРОДЕЕВ начинают спорить и ругаться, разумным людям самое время укрыться.

— Фамблий ты недоделанный, Ке-Хи! — брызгал слюной с пеной у рта Эвольд Скавандер, усатое язвительное лицо которого пылало подавленной яростью. — Ты величайший мастер бубнить заклинания!

Как мне казалось, он того и гляди взорвется.

Он таки оглушительно чихнул, и Ке-Хи-Бжанчин попятился, махая рукой перед своим молодым и красивым лицом.

— Ну, признайся, старик, ты не в силах проникнуть…

— Силах? Силах! Да у меня побольше сил, чем ты слопал на завтрак яиц лолу! — Эвольд вытер лицо шелковым квадратом, сплошь ярких оранжево-красно-коричневых цветов. — Говорю тебе, высокомерный надутый лахвийский чародеишка, мне совершенно наплевать на видимость…

— Я видел, Эвольд, болван ты этакий! Видел!

— Да что ты видел, мальчишка, кроме остатков вчерашней допы! — Эвольд снова мощно чихнул, нетерпеливо заработав носовым платком. — Чародеем у принца я, и не забывай об этом!

— Не сомневаюсь, старик, ты у принца можешь быть чем угодно. Но чародеем! — Тут Ке-Хи-Бжанчин, тот молодой и самоуверенный лахвийский чародей, рассмеялся, уязвляя старика Эвольда до глубины души. — Да, допускаю, способности у тебя есть, ты очень даже способен утопить человека в своем чихе! Но как чародей ты годишься разве что зоркадром подметать.

— Да я… да я…

— Ну что ты? Колданешь и превратишь меня в жабу? Ну, валяй. Попробуй.

— Такое «колдовство» — это для молодых дураков вроде тебя. А я знаю, что знаю.

Они теперь действительно переругивались друг с другом там, на террасе моего акрополя Эссер-Рариох в Валканиуме. Я на них наткнулся чисто случайно, пребывая в душевном смятении и идя разыскать старину Эвольда Скавандера. Когда ссорятся два чародея, простому смертному надо осмотрительно убираться подальше, но я немного постоял в тени колонны, глядя на них. Их выходки немного снижали давление, которому подвергался мой дух.

Ке-Хи-Бжанчин переругивался все громче и громче, его белый балахон, схваченный на поясе малиновым вервием, так и горел в струящемся свете солнц.

— И я знаю, что нас посещали. Если ты сейчас же не пропустишь меня доложить принцу, он тебе голову снимет и повесит за ноги на самой высокой стене Эссер-Рариоха.

— Принц не потерпит такого варварства. Скорей уж тебя укоротит на голову.

Они продолжали в том же духе, словно бойцовые петухи. Тут из-за угла выскочили мои младшие близнецы, Сегник и Велия. Они теперь уже хорошо бегали и занимались сейчас какой-то деятельностью, из-за которой нисколечко не заметили происходящей ссоры. К тому времени, когда они наконец сообразили, что тут творится, на своем уровне понимания смешного старого сана Эвольда и умного сана Ке-Хи, появившийся тут Турко «Щит» схватил обоих мускулистыми руками, сунув подмышки. Не увидев меня, он унес близнецов с порадовавшей меня мягкостью, невзирая на весь их визг и требования дать досмотреть драку.

Турко «Щит», могучий каморро, способный с помощью мускулов своего превосходного тела переломать людям все кости и уничтожить вооруженных врагов в доспехах, счел вполне разумным оказаться как можно дальше от пары готовых сцепиться друг с другом чародеев.

Ссора эта, на мой взгляд, происходила от совершенно естественного трения, которого и следовало ожидать. Эвольд, который был самым высокоученым из ученых мужей моего стромната Валки, сталкиваясь с рьяной горячностью молодых, разделял страхи стариков. Но мне Эвольд служил хорошо, и ему следовало бы знать, что его никогда не отправят в отставку. Ке-Хи-Бжанчин еще должен был проявить себя.

Громыхающий голос уносящего младших близнецов Турко стих, и я улыбнулся. О, да, здесь, на моем чудесном острове Валка в акрополе Эссер-Рариох, я улыбался, потому что был с моей Делией и детьми; без труда улыбнулся, хоть и понял с уколом дурного предчувствия, что именно имел в виду лахвийский чародей, говоря о призраке, видении. Стало быть, это объясняло тяжесть, возникшую у меня на душе. Хотя на сей раз я призрака не видел, его самого и его злую силу я почувствовал, силу злобную и в целом ужасную в этом дворце-акрополе света и смеха.

Оба солнца Скорпиона заливали высокую террасу нефритово-рубиновым светом; в цветах гудели пчелы; от ощущения красоты всей этой сцены в ясном прозрачном воздухе кружилась голова.

Несщий на плече тяжелый кувшин с водой юнец по имени Яллан остановился, заколебавшись, в конце террасы, не решаясь пройти. Яллан работал на кухне — он не был рабом, так как ни Делия, ни я не допускали в своих землях рабства, — и ему хорошо платили. Он был мужчиной, апимом, так как мы не считали ношение тяжелых кувшинов с водой вверх по лестницам девичьей работой. Увидев меня, он расплескал еще больше воды. Все. Время забав прошло.

— Саны, саны, — выступил вперед я. Говорил я мягко, но оба резко повернулись ко мне, отлично зная, кто с ними заговорил, и мигом принявшись засыпать меня доводами той и другой стороны спора. Я поднял руку. Они сразу умолкли.

— Ради милой Мерилиссы, дайте же Ялланчику пройти. Он же воду проливает, а носить ее задача тяжелая.

— Да, мой принц, — хором согласились они, глядя на Яллана так, словно у того вдруг выросли рога. Яллан сглотнул, прошел мимо спорщиков, обернулся и поблагодарил:

— Спасибо, мой принц. Позвать дворцовую стражу? А то ведь, когда два чародея… — Юноша, похоже, тревожился.

— Они всего лишь ломают головы над одной загадкой, любезный Яллан. Но спасибо, что подумал.

— Хорошо, мой принц. — Он с сомнением посмотрел на чародеев, которые все еще стояли на цыпочках и прожигали друг друга гневными взглядами.

Сан Ке-Хи полуповернул голову, глянул в упор на Яллана и произнес голосом, очень похожим на змеиное шипение:

— Исчезни, а не то превращу тебя в одно из ползающих по полу маленьких насекомых!

Яллан взвизгнул и удрал. Убегая, он еще пролил немало капель, но кувшин не выронил.

— Недобрый это поступок, сан, — покачал головой я. — Недобрый, даже если и забавный.

— Здесь речь идет о важных государственных делах, мой принц, про которые вы должны знать…

Сан Эвольд поперхнулся и чихнул.

— Важных! Просыпается он, голова у него раскалывается от допы, и ему что-то там мерещится! Видение у него, знаете ли!

— Нет-нет, Эвольд. Я знаю о чем говорит Ке-Хи. Меня тоже раньше посещали призраки.

Лахвийский чародей кивнул, солнечный свет вспыхнул огнем на ярко-рыжих волосах и так и запылал.

— Говорил же я тебе, старый дурень! Возвращайся к своим химикалиям, кайферму и серебряным шкатулкам!

Но сан Эвольд Скавандер не зря считался самым высокоученым из ученых мужей на всей Валке и не дал бы какому-то юнцу запросто навязать свое мнение, даже если этот юноша был одним из прославленных и пугающих лахвийских чародеев. Эвольд внимательно посмотрел на меня и больше не чихал.

— Вы говорите правду, мой принц. Я это знаю. Тогда мне хотелось бы узнать побольше — все, о чем можно рассказать. Так как здесь несомненно таится опасность. — А затем, не в состоянии удержаться от последней шпильки по адресу Бжанчина, добавил: — Так как если опасность угрожает Валке, то мне не хотелось бы сильно полагаться на этого юного фамблия, хоть тот и величает себя лахвийским чародеем.

— Я тебе покажу!.. — начал было Бжанчин.

Я заставил их умолкнуть.

— Расскажите мне об увиденном вами, сан. Обо всем. И быстро.

Он знал этот мой тон. Как вам известно, я подобрал этого лахвийского чародея на острове Огра-гемуш, когда злополучный король Огра-гемуша Вазур подверг нас с Делией, Мерлой и Бжанчином испытанию двух дверей. Он уже слышал обо мне и видел меня в обстоятельствах, совсем непохожих на это чудесное окружение Эссер-Рариоха, и поэтому ответил быстро и лаконично.

— Я проснулся, уже точно зная, что здесь появлялся лахвийский чародей в состоянии лупу. И почувствовал, где находится точка появления. Вот там-то я его и увидел, проявление несильное; но я знаю, что он — зло.

— Да, — согласился я. — Да. Если я не ошибаюсь, это проявление лахвийского чародея по имени Фу-си-Яньдон.

Бжанчин со свистом втянул в себя воздух. Я уже рассказал ему о Яньдоне достаточно для ознакомления со злыми намерениями этого дьявола не только по отношению ко мне и моей семье здесь, на Валке, но и о его безумных амбициях в виде желания править всем континентом Хавилфар, а также островной империей Вэллией, императором которой был отец моей Делии.

— Та злая сила была велика, — сказал Бжанчин. Он был единственным молодым лахвийским чародеем, какого мне к тому времени довелось видеть. Иногда его чары не действовали. Юноша отличался рвением и готовностью учиться и в высшей степени презирал тех, кто нисколько не полагался на его способности. — Он входил в лупу на большом расстоянии отсюда.

— Чем больше это расстояние, тем лучше, — буркнул я. Лупу — это похожее на транс состояние, в которое лахвийский чародей может ввести себя и, введя, наблюдать происходящее на большом расстоянии. Фу-си-Яньдон приказал не убивать меня, так как планировал использовать для своих зловещих замыслов. И теперь, когда у меня завелся собственный лахвийский чародей, я гадал, не удастся ли мне использовать Бжанчина для более практических надобностей.

Я посмотрел на него. Он хорошо сознавал, насколько крупно ему повезло все еще оставаться в живых, и вдобавок приобрести положение при моем дворе в Эссер-Рариохе.

— Скажи, сан. Можно ли как-то противодействовать этим вторжениям?

— Да, принц, — быстро ответил он. И, видать, слишком поторопился, так как лицо его омрачилось, и он, подумав, добавил: — Все зависит от силы того чародея.

— Он очень силен. Нисколько не проявляя к тебе неуважения, рискну предположить, что он самый сильный лахвийский чародей за пределами самого Лаха, по крайней мере, насколько я могу судить.

— Тогда я могу выставить защиту, которая будет ему мешать. Одурачить его я смогу, на какое-то время. Ну, а после…

— Честолюбивые планы у него чисто физические. Он желает, совершенно безумно, приобрести верховную власть над столькими странами и народами, над сколькими удастся добиться. Думаю, это его слабость.

Все это время сан Эвольд брызгал слюной и чихал по тихому. Теперь же он выпалил:

— Ну и ну, Вокс побери! Чего ж вы не соберете большую армаду и не раздавите его, мой принц?

— Весь вопрос в том, сан, а где он? — улыбнулся я. — Каковы его способности? Я не забываю, что он в союзе с двумя известными мне злодеями: хамальским вадом Гарнатом, человеком, смерть которого пошла бы на пользу всему Крегену, и стромом-катакием, воплощением демонизма.

— Катакии. — Ке-Хи-Бжанчин поджал губы. — Ей Хло-Хли, они всегда скверная новость и худое дело!

— Тогда начинайте сразу, сан. Что бы ни потребовалось, обращайтесь к моему управляющему Панши. Я очищу свой дом от этих посещений. В один прекрасный день Фу-си-Яньдон может появиться, желая не просто понаблюдать. — Я повернулся к Эвольду. — И, сан Эвольд, я буду вам очень обязан, если вы поможете сану Ке-Хи.

Старый, покрытый пятнами халат Эвольда задрожал. Он чихнул. Но слова «С удовольствием, мой принц», он выжал из себя довольно неплохо. Я знал, что могу доверять ему, и он послужит полезной проверкой Бжанчина, пока я не буду полностью удовлетворен дипломами этого молодого лахвийского чародея.

Когда они ушли, направившись через длинный зал со статуями в помещение на верхотуре, отведенное сану Эвольду под лабораторию, я с удовольствием увидел, что они позабыли о своей ссоре. Они уже говорили как чародей с чародеем, принадлежащие к двум совершенно разным школам, стремясь придумать вероятный план помешать этому забытому Опазом лахвийскому чародею попробовать устроить их правителю какую-то подлую штуку.

Я вздохнул. Воистину, мне надо благодарить Зара за достоинства моих друзей и спутников.

Это вызвало у меня непреодолимое желание повидать Сега — так как Сег Сегуторио, взяв жену Тильду и детей, улетел к себе на родину в Эртирдрин. Время для такого визита назрело давно. Что же касается Мала, то он находился у себя в Черногорье Вэллии, трудясь, как бобер, над строительством новой плотины, которая принесет процветание одной из его долин и ее жителям.

Насчет Сега и Мала я ничего не мог поделать, так как им надо вести собственную жизнь, ведь оба являлись ковами Вэллии. На данный момент я ничем не мог помешать этому расту Фу-си-Яньдону. И потому, отбросив заботы, которые в конце концов были всего лишь зыбкими, как сон, я отправился найти Баласа «Ястреба» и своего старшего сына Драка и посмотреть, как там у них дела. Больше всего меня интересовало образование Драка. Он уже взрослел, также как и его сестра-близнец Лела. В то время как Делия сама заботиась о воспитании и образовании Лелы, ответственность за шалопута Драка лежала на мне. Я не душил его, заваливая титулами и почестями, как удушали своих сыновей столь многие могущественные люди в империи. Мы с Делией ввели на Валке титул амака. В Хамале он считался самым низким рангом знатности. Нам принадлежал крошечный островок у северного побережья Валки, местечко не больше дуабура в поперечнике и трех дуабуров в длину. Островок этот назывался Веллендур. Вот мы на небольшой и намеренно скромной церемонии и присвоили нашему сыну Драку титул амака Веллендура. Проживали на нем апимы, простые рыбаки и ткачи, которые отправили к нам столько крепких сыновей — да и дочерей, — сколько смогли, когда мы освободили Валку из злобных лап работорговцев и арагорнов.

Многие их пожелания удовлетворил обильный подарок, и они были благодарны за сделанное для них, так как там сильно пострадали, когда наехали арагорны, сильные и высокомерные, чтобы уволочь их народ в рабство. Так что теперь Драк сделался амаком Веллендура. Как мне представлялось, он был доволен. Но я ему совершенно недвусмысленно втолковал, что у него не должно возникать каких-либо напыщенных представлений о собственной значимости, и средства ему все время отпускались очень небольшие. Этим занималась Делия; я чувствовал, что отпускалось сыну, наверное, маловато, и поэтому время от времени подсовывал ему горсть вэленов или покупал жеребенка-зорку или щенка-ставрера. Когда Делия прознала, то рассердилась, но мне думалось, что Драк усваивал уроки, которым должен научиться для жизни не только на Крегене, но и на любой планете, где люди имеют дело друг с другом и есть властители и подданные.

Балас «Ястреб», этот свирепый хир-кайдур, передавал Драку все преимущества изящного искусства фехтования таким, каким его преподнесли самому Баласу. Он был со мной на арене Хиркланы хир-кайдуром и считался превосходным секутором. Это означало, что он понимал путь щита и меча. За другими военными искусствами мы обращались к другим моим друзьям и товарищам.

Поэтому, спустившись по лестнице, ведшей к обнесенной стеной и посыпанной песком площадке, где обливался потом Балас, я остановился, глядя на происходящее под струящимися лучами двух солнц.

И почувствовал шок.

Все произошло быстро — чересчур быстро, ей Зим-Зар!

На фоне этого опалинового света проплыла черная тень. Я увидел широко раскинутые крылья, приземистую голову, вытянутые вперед когтистые лапы. Эта хищная птица выглядела недостаточно крупной, чтоб быть флютдуином, да и очертаниями не походила на эту превосходную верховую птицу, постепенно приспособляемую нами к жизни на Валке. Я видел эту птицу много раз за время своей жизни на Крегене, в четырехстах световых годах от планеты, где я родился, в этом замечательном мире Антареса, где находилось все, чем я дорожу в жизни.

И в этом чудесном мире Крегена находился также и Гдойнай, посланец и наблюдатель Эверойнай, Звездных Владык.

Я воззрился на силуэт птицы, Гдойнай резко убрал крылья и спикировал прямо на меня. Моя рука механически дернулась к висевшей в ножнах на боку боевой рапире. Но даже тогда я гадал, какой прок будет от смертной стали против этого великолепного ало-золотого орлана. Птица описала надо мной круг, издав резкий и хриплый крик. Я знал, что если кто-нибудь смотрит на эту сцену, то он не увидит птицу, так как Звездные Владыки, перенесшие меня сюда через межзвездные бездны, защищали своих слуг, хотя о моей шкуре волновались мало.

— Дрей Прескот! Болван! Дурак! Онкер!

— Да! — крикнул я в ответ. — Все это обо мне, так как я проткну тебя насквозь!

Орлан снова издал пронзительный крик, уж не знаю: то ли подхваченный ветром смех, то ли птичий клекот.

— Ты в последнее время стал важной особой. Ты теперь человек знатный, принц, принц-магнар, никак не меньше.

— Мне все это досталось без моих стараний. — Я швырнул эти слова Гдойнаю, но теперь понимаю, что говорил про свое смирение с гордостью, глупой гордостью.

— Тем не менее, ты занимаешь высокое положение здесь, на Валке, ничуть не меньшее чем в Стромборе или у своих кланнеров Сегестеса. И разве ты, Дрей Прескот, к тому же и не король Джандуина?

— Сам знаешь, что так, крамф крылатый.

— Это ты крамф, онкер, так как забываешь, зачем тебя вообще перенесли на Креген.

— Да я этого никогда и не знал, сущий ты онкер!

— А тебе никогда и не полагалось знать. И ты думаешь, будто можешь противостоять Звездным Владыкам, жалкий смертный?

Я не ответил. Звездные Владыки могли запросто оторвать меня от всего, что я люблю, и вышвырнуть с Крегена обратно на Землю через четыреста световых лет космического пространства. Они никогда не волновались о моем благополучии и лишь призывали выполнять их задания. Они очень долго меня не тревожили, хотя было бы глупо говорить, будто я забыл о них. Их вечная угроза постоянно оставалась где-то в затылочной части моего мозга. И вот теперь мне напомнили о моем истинном положении.

— Я ведь вас пока не подвел? — быстро бросил я, когда Гдойнай свернул, выписывая очередной круг, весь переливаясь ало-золотым под опалиновыми лучами двух солнц.

— Только попробуй! Тебя ждет работа!

— А если я откажусь?

— Ты не можешь отказаться, Дрей Прескот. Ты не пешка, но пока и не хозяин своей судьбы. Подумай об этом, Дрей Прескот, подумай об этих вещах.

Вообще-то Гдойнай употребил слово свад, а не пешка, но я чертовски хорошо понял, что именно он имел в виду. Но вот что он имел ввиду, говоря, что я не пешка, я не знал. В прошлом я боролся со Звездными Владыками и чувствовал, что приобрел некоторое преимущество над ними; как мне представлялось, требовалось еще много чего узнать, прежде чем удастся изгнать их из своего порядка вещей.

— Ты значительный человек, Дрей Прескот, со своим шлейфом титулов, земель, денег и власти. Звездные Владыки добиваются строгого повиновения от тех, кого избирают служить их целям.

— Онкер ты тупоголовый! — взревел я. — Да что это за цели такие, и что Звездные Владыки пытаются сделать здесь, на Крегене?!

На этот раз я был уверен, что проклятый орлан посмеялся надо мной, громко клекоча и встопорщив перья. Он поднялся, и могучие крылья широко забили, когда он воспарил в воздухе. Когда я уставился ему вслед, до меня долетел его стихающий прощальный крик, резкий и насмешливый.

— Звездные Владыки крайне внимательны к тебе, Дрей Прескот. Меня прислали предупредить тебя, дать тебе время. Подумай, сколь могущественны Звездные Владыки, и сколь щедры!

Он сделался всего лишь точкой на фоне лучей солнц, а затем исчез.

Пребывая в дурном настроении, я спустился к песчаной арене. Драк обменивался ударами с Баласом, заставляя его щит звенеть, подобно гонгу. Время от временя Балас вытягивал руку и касался Драка деревянным мечом, просто стремясь напомнить ему и заставить немного попрыгать.

— Отец! — крикнул Драк, ловко отпрыгивая и поворачиваясь ко мне. — Отец! Я видел в небе чудовищную огромную птицу, сплошь ало-золотую, издающую страшный шум.

Я лишь молча уставился на него во все глаза.

— Да не было там никакой птицы, Драк, — возразил Балас. — Я ничего не видел.

— Да, — крайне тяжело произнес я. — Да, Драк. Я ничего не видел.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ. Шанки против Валки

КОГДА Я ВОШЕЛ в наш личный, обнесенный стеной сад в вышине у края Эссер-Рариоха, Делия купалась в пруду. За противоположной стеной внизу виднелся простор бухты с небольшим кусочком города Валканиум и кораблями, заходящими в порт и уходящими из него, с ярко отсвечивающими на солнцах белыми парусами. Некоторое время я постоял на каменных плитах, глядя, как Делия лениво рассекает воду.

Каждый раз, когда я смотрю на мою Делию, мою Делию Синегорскую, мою Делию на-Дельфонд, то чувствую, как глухо стучит кровь в сердце, как перехватывает горло. Меня можно обвинить во многом на двух планетах, и если меня обвинят в том, что я произношу имя Делии чаще большинства других слов, то я защищаю свое право на это — нет! не защищаю! Я презираю всякого, у кого хватает тупоумия не понять, какую красоту, волшебство и любовь навевает ее имя — имя моей Делии, моей Делии Стромборской, моей Делии Вэллийской!

С этими дикарскими и шовинистическими мыслями я спустился по широкой лестнице в сад, пока покрытая цветами стена не скрыла из вида всю раскинувшуюся внизу панораму, и мы с Делией остались в нашем личном саду одни.

Она увидела меня, помахала белой рукой, нырнула и проплыла под водой к мраморному краю пруда, служившего бассейном. Я подождал ее, нагнулся помочь выбраться на сушу, и тут она коварно схватила меня и увлекла в воду. С сильным всплеском мы оба рухнули в пруд, подняв тучу брызг.

Отплевываясь, я вынырнул и попытался схватить ее, но она была как угорь, молниеносная, блистающая, и мы некоторое время плавали и баловались, отчего я позабыл заботы, вызванные правлением, высокой политикой и силками да ловушками, подстраиваемыми врагами.

Замечательные шатеновые волосы Делии с возмутительным каштановым отливом рассыпались по воде, когда она перевернулась на спину, работая ногами. Она плескала в меня, а я в нее, и мы сошлись, грудь грудью, не борясь, и погрузились в голубую воду. Когда мы всплыли глотнуть воздуха, она спросила:

— А ты видел Сегника с Велией, Дрей? Их обоих следует отшлепать за проделку с бедной тетей Катри.

— Да они же всего лишь спрятали ее клубок шерсти, милая…

— Они должны научиться вести себя прилично.

— Да.

Мы вылезли из пруда и уселись на траве обсохнуть на солнце. Свет солнц падал в сад и на каждый цветок в том саду — ну, не буду плести словесные кружева, занимаясь пустопорожней болтовней. Все это заставило меня осознать ту муку, которая должна будет обрушиться, если Звездные Владыки снова призовут меня. А за ними не заржавеет. Я собирался поговорить с Делией. Но как объяснить, что ты родом с крапинки света в небе за четыреста световых лет отсюда, с планеты, у которой только одно солнце, только одна луна?

Как рассказать, что на той планете живут люди, хомо сапиенсы, и нет там никаких иных видов разумных существ, которые делают Креген таким чудесным и ужасным миром? Как можно ожидать, будто она поверит? Всего одно солнце? Одна-единственная луна? Одни лишь люди? Услышав такое, она покачает головой, рассмеется и столкнет меня в пруд.

И я сказал:

— Возможно, мне снова придется убраться.

Это было жестоко. Она повернулась ко мне.

— Ты серьезно?

— Да.

— Ах, Дрей! Ты можешь мне сказать? Я давным-давно решила никогда не спрашивать. Ведь я помню странности наших первых встреч, то время, которое я провела в Опаловом дворце в Зеникке, и которое ты, по твоим словам, провел среди своих кланнеров. Дрей! Мне страшно узнать, и все же я должна знать…

— Я тебе расскажу, Делия, сердце мое, в один прекрасный день. Обещаю.

— И про то, как ты сделался стромом Валки, и все же никак не мог в то время, так как мы тогда шли по враждебным территориям Турисмонда, с Сегом и Тильдой, а тот ужасный Умгар Стро, и…

— Ш-ш-ш. Это не причинит тебе боли, кроме как из-за расставания.

— Оно подобно смерти.

— Знаю.

Банальные слова. Но, впрочем, банальные слова так много значат, когда сердца тех, кто их произносит, дрожат от волнения и невысказанного опасения.

Потом мы поговорили о знакомых и обыкновенных предметах нашего житья-бытья, на темы громадной важности для нас. Надо будет поговорить с Сегником и Велией. Лела отправилась навестить друзей в Квивире, где повеса Вангар Хрёрек, стром, приходящийся мне вассалом как кову Замры, закатывал вечеринку. Для Драка же у меня имелись иные планы, и когда я подробно изложил их, Делия кивнула, наклонив милое личико и рассыпав волосы сверкающим шатеново-золотистым водопадом. По нашему совместному опыту она знала, что предлагаемое мной не только разумно, но и даст Драку самые лучшие шансы из всех возможных на этой ужасной планете Креген. Поговорили мы и о новых водоводах, которые будут проведены в сады, и я потихоньку предложил изменить наши планы закачивать воду повыше ветряной помпой, для облегчения бремени кухонной прислуги. Делия сразу же согласилась.

Она улеглась на спину, отблескивая под солнцами, и погладила себя по голому загорелому животу.

— Я проголодалась.

— Да, а после трапезы у меня встреча со старейшинами…

— После! Почему ты их не пригласил к столу?

— Хотел побыть с тобой и близнецами.

— А…

Поэтому мы встали и, обняв друг друга за талию, медленно вышли из душистого сада обратно в акрополь Эссер-Рариох и, после одной из существенных крегенских трапез, приступили к делу управления страной.

Требовалось много чего обсудить, но я не стану утомлять вас перечислением принятых нами мер, так как, хотя тогда они представляли для меня громадный интерес — и, ей Зар, по-прежнему представляют! — они, смею думать, во многом составляли суть правления во многих местах и на многих планетах. Замра все еще доставляла нам некоторое беспокойство по вопросу рабов. Я правил — если будет это не слишком сильно сказано — из своего дворца Эссер-Рариох в Валканиуме, столице Валки, не только самой Валкой, но также и Замрой, и другими островами. В том числе и Кан-Тирдой. С тех пор как его умиротворили после беспорядков, а потом отдали мне в качестве императорского подарка, все пока так и не договорились о новом названии этого острова. Я запретил называть его Прескотдрином и Дрей-дрином, рассматривая это последнее название

как откровенно уродливое. Мне тогда думалось, что никакого края в мою честь никогда не назовут, в чем я ошибался, как вы услышите. Я хотел назвать его Делиядрином. Мое слово обладало, конечно же, большим весом, но главным противником такого переименования выступала сама Делия.

Ей довольно-таки нравилось название Кан-Драк, но, впрочем, опять же, наверное, и Леладрин будет неплохим названием, или может быть… тут она умолкала и опиралась подбородком на кулачок и окидывала взглядом стол. Ее смеющиеся глаза окидывали нас оценивающим взглядом, одного за другим, пока эти солидные, респектабельные — да и несколько хулиганистые к тому же! — девять старейшин не начинали переминаться с ноги на ногу, а потом, вопреки всему, широко улыбаться в ответ. Думаю, нам тогда жилось хорошо. Я это знаю. И я знал, очень даже твердо, что совершенно не желаю убираться отсюда.

Поэтому мы обсуждали и решали государственные дела, пока к нам не ворвался взъерошенный гонец, протолкавшись с безумным взором мимо часовых, у которых хватило ума пропустить его.

— Мой принц! — проревел он. На лице у него виднелись пятна крови, побуревшей и потрескавшейся, сочащейся там, где по яркой ране стекал пот. — Лимолюбы! Они стерли Фоссхейм в пыль! Деревня сгорела… сгорела… — Он пошатнулся и упал бы, не подхвати его часовой, отнесший гонца присесть. Делия сама налила вина. Он благодарно отхлебнул.

— Моя принцесса…

— Что там с Фоссаной? — спросил я. Говорил я более грубым тоном, чем собирался, так как гонец, не вставая, подтянулся, уставясь безумным взором.

— Остров… — Тут он поперхнулся, сглотнул и начал вновь. — Мы сражались. Нас было десять, десяток и дельдар… в дозоре… мы сражались… дельдар Нат «Шив»… это были настоящие демоны, демоны! Рыбоголовые! Они нас перебили!

Тот Томор ти Валхейм, старинный товарищ по оружию и человек, рядом с которым я с удовольствием сражался, когда мы отбили Валку у тех проклятых арагорнов, уже бежал к двери, с постукивающим о бедро мечом. И орал. Том, которого я заставил принять фамилию Томор в честь того сражения, которое мы дали у пика Томор, и который был элтеном Аванара, был теперь генералом моих валканских армий. Я мог на него положиться: он немедля примет нужные меры против рыбоголовых, тех странно отталкивающих на вид диффов, заплывающих из другого полушария с иной группы континентов и островов Крегена насиловать, грабить и жечь все, что попадется.

От нас не ускользнуло все значение этого самого последнего по времени нападения. Мы находились к северу от экватора, а лимолюбы заплывали в общем-то с юга, нападая на континент Хавилфар и прилегающие к нему острова. Они проникли в воды севернее Хавилфара и на запад вплоть до лежащих там Хоболингских островов. Их проникновение столь далеко на север могло означать лишь одно: их активность усилилась. Почему они так поступали, по-прежнему оставалось тайной. Нашей непосредственной задачей было отбросить их и не дать устроить базу на приятном островке Фоссане.

Делия бросила на меня взгляд, и я увидел, что ее проняло.

Тут присутствовало нечто большее, чем душевные терзания из-за разорения одного из островов, видевшего в нас свою защиту. Так как я взял этот лежащий на зюйд-ост от Валки остров Фоссана на заметку, находя его таким очаровательным и прелестным, что титул амакни Фоссаны, по идее, должен бы стать гордым титулом нашей дочери Лелы, пусть будет не хуже своего брата-близнеца Драка. Но когда я высказал такое мнение, Делия приложила к губам пальчик и сказала:

— Пока не надо, волосатый ты мой грэнт-муженек. Вечно ты спешишь. Пусть Драк немного поблистает, так как он… — тут она умолкла и прикусила губу. И поэтому я закончил за нее:

— Будь мы обыкновенными людьми, он бы в один прекрасный день занял наше место.

Но она позабыла, что из-за окунания в Купель у реки Зелф в далекой Афразое, нам с ней была гарантирована тысяча лет жизни.

С более полным рассмотрением следствий такого положения дел придется подождать до их надлежащего места в рассказе о моей жизни на Крегене. А в данное время Делия указывала мне, что, дай мы Леле стать амакни Фоссаны, она сейчас могла оказаться там, когда туда заявились на своих быстроходных судах шанки. Ее могли…

— Мы должны по-быстрому выбить их с Фоссаны, — сказал я. — На мой взгляд, они подыскивают себе здесь надежную базу. — Я посмотрел на свада, и его покрытое кровью лицо. — Ты хорошо поступил, добравшись сюда. Как звать?

— Барланга, мой принц. Я улетел на нашем дозорном флайере. Я бежал от них… удрал… — Он поперхнулся, а затем выдавил из себя. — Мои товарищи погибли. Я был последним. Мне следовало…

— Нет, Барланга. Ты поступил правильно. Теперь мы знаем о нападении и можем всеми силами обрушиться на тех демонов-шанков.

А затем я вышел из палаты совещаний, громко выкрикивая приказы.

Через очень немного буров после этого флайеры поднялись в воздух, все аэроботы были битком набиты разъяренными бойцами, рвущимися вышвырнуть этих ненавистных шанков, этих гнусных лимолюбов, этих рыбоголовых, обратно в море, где им и место.

— Еле ползем, Вокс побери! — выругался Вангар ти Валканиум, мой начальник флайеров, вцепившись в поручни верхней палубы, глядя поверх головы рулевого на рычаги управления. Народ скопился впереди на главной палубе флайера, ребята при оружии и в доспехах, жаждущие добраться до шанков. Этот флайер был одним из приобретенных нами в прежние времена, и он пока подводил нас не так часто, как другие. Те флайеры, которые я отнял у Хамала, сделанные хамалянами для себя, образовали элитную эскадрилью, и они под командованием Тома Томора сильно опередили нас.

Я и сам нервничал из-за этой задержки, но сказал:

— Прежде чем нападать, нам надо знать наверняка, Вангар. Налет на Фоссану запросто может быть лишь военной хитростью. Эти рыбоголовые демоны не дураки.

— Вы правы, магнар. Я имел в виду, что медленно собираемся, строимся и взлетаем.

Моя страхолюдная физиономия не так-то легко раздвигается в улыбке, когда я не с Делией и детьми.

— У нас получилось неплохо, Вангар, и ты это знаешь. Не тяжеловат ли тебе малость титул элтена?

— Элтеном меня сделали вы, мой принц; это наименьшее из моих беспокойств.

Воздух струился нам навстречу, трепеща в вышине знаменами и флажками, колыша яркие разноцветные арборовые перья на шлемах. А на верхушке позолоченного флагштока развевался мой флаг, желтый крест на алом поле, боевой флаг, прозванный бойцами Превосходным. Развевающееся знамя вызывало приятное ощущение. Небо впереди оставалось ясным и голубым, а море внизу выглядело глубоким и спокойным. А впереди ждали ужас, битва и внезапная смерть.

Расставание с Делией было коротким, так как я поцеловал ее, а потом побежал надевать воинскую сбрую. По ее настоянию я надел доспехи, не только из любезности к ней, но и потому, что это было разумной предосторожностью. И надел панцирь. Алая набедренная повязка надежно обхватила мне бедра и, продетая между ног, была стянута широким простым лестеновым поясом с тусклой серебряной пряжкой. Я, как вам известно, не люблю стягивать ремнями грудь или плечи и, как правило, вешаю всю свою разнообразную коллекцию мечей на множество поясов, поневоле обвивающих мне талию. В этот поход я взял рапиру и мэнгош вэллийского производства. Превосходный меч, выкованный Нагхуном «Комаром» и мною в подражание крозарскому длинному мечу, висел в ножнах под плащом у меня за спиной. Этого оружия вполне хватало, но вдобавок к нему я подвесил к поясу прекрасный тракстер, попавший ко мне в руки после Жолейской битвы. Ну а качестве шлема я надел простую стальную шапку с обвивающим ее по краю линговым мехом и более щегольским хохолком алых перьев, чем мне обычно нравится. Выглядел этот шлем самым настоящим татарским шишаком, но Делия настояла, чтобы я надел какой-то шлем, а высокий алый султан перьев будет показывать моим бойцам, где я.

Это заставило меня взглянуть на Турко, массивного и мускулистого, тот стоял с огромным щитом, который будет носить в бою, оберегая меня. Бойцы знали: где Турко «Щит», там и Дрей Прескот, принц-магнар Вэллии, стром Валки.

Когда воздушная армада устремилась к своей цели, у меня нашлось время подумать, несколько горестно, что огромные парусные флайеры собственного флота Валки не могли мчаться при таком ветре так, как мы. Я поручил им оборону острова. В один прекрасный день мне надо будет вернуться в Хавилфар и отправиться в Хамал, могущественную империю под властью злобной правительницы Тиллиды, которая теперь стала коронованной императрицей, и раскрыть последние тайны серебряных шкатулок, обеспечивающих подъем и горизонтальное движение флайеров.

Наш флот аэроботов летел дальше. Мы теперь пролетали над рассеянными островами под названием острова Нэрнэрш, именуемыми так из-за огромного числа птиц нэр-нэр, превративших каждый скалистый мыс в каркающую, машущую крыльями колонию бело-бурых перьев. Я увидел несколько небольших парусников, рыболовецких суденышек, местных торговых судов и высматривал — к счастью, тщетно, — не видать ли где высоких, похожих на крылья, полосатых парусов шанков.

— Теперь уже недалеко, мой принц.

Балас «Ястреб» стоял рядом со мной, полностью облаченный в доспехи, с поднятым забралом, мрачный и все же великолепный, с сильно успокаивающим меня черным ястребиным лицом.

Порыв ветра хлопнул у нас над головами полотнищем Превосходного. Солнца сверкали, отражаясь от доспехов и оружия. Я повернулся и, глядя вперед, согласился:

— Теперь уж недолго, Балас.

В те времена я нисколько не восхищался настоящей смелостью шанков, приплывших на своих превосходных судах из другого полушария, плывя от своего скопления континентов и островов разграбить и уничтожить прекрасные города нашего скопления континентов под названием Паз. Эти шанки, эти лимолюбы, были превосходными мореплавателями. Однако я, и сам старый моряк, знал, что после громадного плавания через открытое море им понадобится надежная база, хорошая якорная стоянка, место для кренгования и переоснастки своих кораблей, где можно будет перевести дух. Фоссана и была таким местом. Им нельзя позволить устроить базу вблизи от Валки…

— Мы должны остановить их здесь, — сделал я вывод вслух, все еще глядя на море, мысленно желая вуллеру лететь побыстрее и живо привезти нас к полю боя. — Им нельзя дать нанести здесь гноящуюся рану.

За спиной у меня раздался голос, заставивший меня похолодеть при первых же словах.

— Мы сразимся с ними, отец, и победим!

Я медленно обернулся.

Там стоял облаченный в нарядные доспехи юнец Драк — мой сын Драк, — весь в ало-золотом, глядящий на меня твердо и вызывающе. Он знал, что совершил. Этих страшных шанков он не боялся, а вот моя реакция его крайне беспокоила.

А с ним — Делия! Она улыбнулась мне.

У меня дрогнуло сердце. Она надела алую набедренную повязку, панцирь и шлем, очень похожий на тот, который надел по ее настоянию я. На охватывающем стройную талию поясе висели ножны с рапирой и мэнгошем, и я знал, насколько хорошо она умела пользоваться этими джиктаром и хикдаром.

— Делия, — произнес я. — Тебе не следовало позволять ему.

— Он как и ты, Дрей. Бешеный лим. И разве это не его жизненный удел?

— Да.

Ови тоже стоял там, снаряженный, улыбаясь мне, упиваясь своей ролью в грядущей битве. Как юный повеса, он оказывал на Драка самое сомнительное воздействие. Овик сильно поумерил свои шалопайство тех времен когда был моим помощником на арене; теперь он страстно увлекался исключительно аэроботами и тайнами воздухоплавания, но в грядущем бою явно собирался поучаствовать.

— А Нагхун «Комар»?

— Я здесь! — крикнул Нагхун, и воистину, он и правда был тут как тут, нагруженный отборными образчиками из собственной оружейки, улыбающийся, словно деревенщина. Я только головой покачал.

— Вы спятили, все до одного… — Я посмотрел мимо Нагхуна. — И ты, Тилли, тоже здесь.

— Да, мой принц, — отозвалась Тилли, пылая прекрасным золотистым мехом под лучами двух солнц Скорпиона, так как Тилли была очаровательнейшей фрислочкой.

Раздавшееся скуление и резкое пронзительное ржание сообщили мне, что Милау «Гибкая» тоже отправилась с нами. Я уставился на Милау во все глаза, а свирепая джикла вытянула шею, а потом протянула устрашающе когтистую руку удержать своего сына Кардо, не дав ему завязать одну из беспрестанных драк, в которые он всегда вступал с Драком. Ну, присутствие Милау и Кардо я мог только приветствовать, так как джиклы народ страшный и свирепый, отличающийся немалой силой. Хотя на самом деле они относятся к числу людей, их изменили так, что они бегали на четвереньках и обладали бойцовской свирепостью лимов.

— Милау, твой сын Кардо будет с Драком?

— Да, Дрей Прескот. Так как именно там он и желает быть.

— А ты будешь с принцессой-магной.

Милау свесила красный язык меж ужасающих неровных зубов, и мне стало чуть полегче. Само собой, как только весь этот зверинец окажется дома, я не постесняюсь уведомить их о своих истинных мыслях касательно безрассудно смелого броска навстречу опасности. Неужели они не понимали элементарной страшной мощи шанков? Неужели не сознавали, что их могут убить?

С носа флайера прокричал впередсмотрящий, и я повернулся глянуть в ту сторону. В небе поперек нашего курса висела туча, должно быть, выросшая с невероятной быстротой, так как за считанные муры до того небо было совершенно ясное.

Внизу по сверкающему морю прокатилась мышастая тень, и через мгновение мы нырнули в тучу. По нам пробежались влажные щупальца паров, цепкие и неприятные. Обзор упал настолько, что я видел лица только стоящих поблизости; а за пределами юта корабль исчезал.

Поднялись крики и ор. Эта туча — как она могла так быстро образоваться?

Вуллер дернулся. Я знал это ощущение. Флайер накренился, и его повело вбок. Нос опустился. Мы падали.

— Эти забытые Опазом хамальские крамфы! — заорал Вангар, взбешенный тем, что долг начальника флайеров снова обязывал его председательствовать при аварии.

— Молчать! — рявкнул я.

В наступившей тишине мы услышали, как свистит и ревет ветер при нашем падении. Марево постепенно рассеялось, и мы выпали из тучи. Остальной наш флот быстро летел дальше, прямиком к Фоссане. Теперь все будет зависеть от Тома Томора, и именно на него ляжет вся ответственность. Я посмотрел вниз. Остров внизу являл взорам белую пену разбивавшегося о берег прибоя. К воде подступали, теснясь, массивные деревья, и виднелись по меньшей мере три росчисти деревень. Внизу бежали люди. Люди, подобные мне самому, апимы, и странные фигуры с гротескными рыбьими головами, чешуйчатые и облаченные в доспехи, бегущие со сверкающими на солнцах жестокими трезубцами, оружием, окрашенным кровью моего народа.

— Шанки!

Вуллер врезался в песок. Впереди предлагал убежище деревянный частокол. Все повыпрыгивали с потерпевшего аварию вуллера, неудержимо устремляясь к деревне. Над частоколом выросли головы.

Вылетела стая стрел, и я выругался. А затем сообразил, что стрелы описывали дугу у нас над головами и падали на отряд пытавшихся отрезать нас от деревни рыбоголовых.

— Бегите! — проревел я.

Мы рванули со всех ног прямиком к воротам деревни. Створки раскрылись. Мы ввалились в открытые ворота, и селяне со стуком захлопнули тяжелые ленковые двери. Упали на место железные засовы. К нам подбежал, ломая руки, обезумевший староста. Тут жили простые рыбаки, привыкшие вытаскивать сетями отличную толстую рыбу, и вот теперь они столкнулись с яростно нападающими на них рыбоголовыми монстрами величиной с человека, вооруженными трезубцами, мечами и луками, их всегдашняя добыча из моря устроила им страшную месть.

Староста меня знал.

— Магнар! Магнар! Чудовища… они…

— Все на стены! Не высовываться! — я потряс его за плечо. — Все будет в порядке, котер, все в порядке.

— Да, магнар, да… но рыбоголовые…

Мы могли продержаться в этой деревне до возвращения моих флайеров. Должны продержаться! Ничто иное не сгодится. Ничто.

Лимолюбы навалились всеми силами, с ревом устремившись в атаку, метая копья и трезубцы, пуская стрелы. Мои бойцы отвечали на выстрелы с хладнокровной меткостью, вбитой в них Сегом Сегуторио. Эти бойцы были палканскими стрелками, но они применяли лахвийские большие луки и превосходили в стрельбе составные изогнутые луки шанков. Из флайера перенесли запасы стрел, так как командующий полком джиктар Орлон Ллодар был офицером, которому я вполне доверял. При нем находился не весь его полк, так как половина его летела на другом флайере, набившись, как сельди в бочке. И мы должны были удержать деревню от неизвестного числа рыбоголовых тремя пастангами по шестьдесят бойцов в каждом.

Я запрыгнул на парапет вокруг частокола. Частоколом деревня обладала потому, что эти острова часто становились областью набегов из Пандахема, или какого-то чрезмерно самостоятельного государства Сегестеса, лежащего за пределами сферы влияния Зеникки, или, в прежние времена, работорговцев и арагорнов. Потерпевший аварию вуллер лежал на берегу, и туда уже залезали и бегали по нему шанки. Я выругался. Из леса выбегали другие шанки. Эти черти, должно быть, вытащили корабли на берег и углубились на сушу. Кода мы совершали аварийную посадку, то не видели никаких признаков шанкского корабля.

Обход частокола снова привел меня к парапету над главными воротами. Те, как я говорил, выходили на берег, а не на море или в глубь острова. Такой выбор диктовался соображениями обороны. В небольшом защищенном порту покачивалось несколько рыбацких лодок, немногим лучше американских плоскодонок. Из леса выбегал ручей, так что вода у нас будет, если лимолюбы не отведут ручей или не перекроют его плотиной.

— Вот сейчас, джиктар, — грубовато сказал я Орлону Ллодару. — Вот сейчас и пришло время показать, что Второй полк валканских стрелков способен драться получше Первого.

Прежде чем джиктар успел ответить, этот сопляк Драк, который самым старательным образом следовал за мной, пренебрежительно фыркнул:

— Очень бы хотелось это увидеть, — усомнился он. Я прожег его взглядом. Как вам известно, Драк являлся хир-джиктаром — шефом полка — Первого полка валканских лучников. А Лела была хир-джиктаром Второго.

Орлон Ллодар стукнул себя по нагруднику рукой в палевом рукаве. Там он носил буб.

— Покажем, мой принц, и при всем должном уважении к принцу Драку, в стрельбе мы превзойдем самых лучших стрелков, каких способен выставить Первый.

— Верю. Эти рыбоголовые попытаются нас одурачить. Предпримут ложную атаку с одного фланга, а потом нажмут с другого. Все стороны частокола должны все время держаться под наблюдением. Держите под рукой отряд мечников и бросайте на стену под угрозой прорыва. И остерегайтесь их забытых Опазом трезубцев. Они опасны.

— Мой принц! — рявкнул он на манер старого солдата.

Варварский и дикий народ мои валканские воины, и мало что они любят сильней воодушевляющей драки, но мы вбили в них вымуштрованный порядок и дисциплину. И сейчас им сполна понадобятся все их мужество и мастерство.

Но мы таки могли продержаться. При решительном и умелом руководстве мы могли противостоять этим лимолюбам. Видит Зар, решительности у меня хватает, а что касается умения… ну, вся эта ситуация походила с военной точки зрения на простую оборону укрепления. Если они попытаются выжечь нас… Я рявкнул, подзывая старосту, некоего Ремуша Трезубца, так как он славился как рыболов, и велел ему организовать из своих односельчан пожарные бригады, вооруженные всеми ведрами и баками, какие смогут найти. Эта деревня называлась Панашти, и находилась она на острове Нижний Кэрфовен. Как мне представлялось, эти названия будут отныне помнить, и у всех они окажутся на слуху.

— Жаль, мой принц, что пастанги у меня неполной численности. — Джиктар Ллодар со злостью прожег взглядом накоплявшихся на опушке леса шанков.

— Тем больше славы, джиктар, достанется тем, кто здесь.

Видит Зар, это было довольно дешевой фразой, но она подходила к случаю.

Ворот выглядели крепкими, с квадратными башнями и мостками через разрыв в парапете.

— Здесь, Планат, — показал я. — Подымай знамя здесь.

Планат Пе-На, мой знаменосец, был пачаком и человеком исключительных достоинств. Он вогнал древко знамени в щель в дереве, а потом установил его вертикально. Мертвый или живой, Планат останется у знамени. Я повернулся к Кодару ти Ваккансмоту, начальнику корпуса трубачей.

— Выдай-ка несколько хороших бодрящих призывов, Кодар. Расшевели их!

— Да, магнар.

Над небольшой обнесенной частоколом деревней Панашти на острове Нижний Кэрфовен грянул мелодичный гром трубы. Как мне представлялось, заслышав ее, бойцы приободрятся, покрепче сожмут оружие и станут прожигать противников еще более убийственными взглядами.

Голубизна подкралась тихо. Она приглушила звонкие, блистательные трели трубы и обвила меня зловещими спиралями. Я увидел мельтешащее повсюду голубое сияние. Мир ускользал из-под меня, я падал, весь мир превратился в подобие гигантского Скорпиона, явившегося от Звездных Владык унести меня далеко-далеко.

 

Конец ознакомительного фрагмента