Кеннет Балмер "Воин Антареса"

О ДРЕЕ ПРЕСКОТЕ

Дрей Прескот — шатен выше среднего роста с прямыми волосами и карими глазами, глядящими на собеседника спокойным и властным взглядом. Он необычайно широкоплеч, и в нем чувствуется нелицеприятная честность и неустрашимая отвага. А двигается он, словно крупная дикая кошка, бесшумная и смертоносная. Родившийся в 1775 г. и научившийся жизни в нечеловечески жестоких и суровых условиях парусного флота конца восемнадцатого века, он представляет собой фигуру, которая, по мере того, как мы все больше узнаем о нем, отнюдь не становится менее загадочной.

Из-за интриг Савантов нал-Афразоя, смертных, но сверхчеловечески могущественных людей, посвятивших себя помощи человечеству, и козней Звездных Владык его много раз забирали на Креген. В первые годы пребывания там он поднялся в чинах и стал зоркандером у кланнеров Сегестеса, и князем Стромбора в Зеникке, а потом членом мистического и воинствующего ордена Зыйских крозаров.

Вопреки всему, Прескот добился осуществления своего наивысшего желания на Крегене, и в бессмертной битве при Рисслакамариме (Драконьих Костях) он доказал, что имеет право назвать Делию своей — Делию, Делию на-Дельфонд, Делию Синегорскую. И Делия соединила с ним свою судьбу на глазах у своего отца, грозного императора Вэллийской империи. Под раскаты громового клича «Хай Джикай» Прескот стал принцем-магнаром Вэллии и женился на Делии, принцессе-магне. Один из его любимых домов находится в Валканиуме, столице острова Валка, где Прескот является стромом.

Однако насланное Звездными Владыками голубое сияние опять подхватило его и бросило, как в омут головой, в новые приключения на Крегене, на континенте Хавилфар. Перехитрив жаждущих крови человекогончих Антареса и сражаясь в качестве хир-кайдура на арене Джикхоркдуна в Хуринге на Хирклане, он стал королем Джандуина, перед которым преклоняются его свирепые четырехрукие воины-джанги. Но величайшая империя в Хавилфаре, Хамал, встал на путь завоеваний, а Прескот оказался в рабстве на дьявольских Поднебесных копях. Теперь же его задача раскрыть для блага своего народа тайны хамальских аэроботов…

Алан Берт Эйкерс

ГЛАВА ПЕРВАЯ. В Хамал

Все мои помыслы сосредоточились на Хамале. Я чувствовал уверенность, что именно там, в прогрессивном и все же жестоком и варварском государстве, и должны быть раскрыты чудесные тайны Хавилфара. И если я, Дрей Прескот с Земли и Крегена, не выведу по-быстрому свой маленький флайер из этой бури, швыряющей меня по небу, как сорванный лист, то наверняка не раскрою самую большую тайну на двух планетах.

Швыряемый ветром дождь сек мне лицо и разбивался о лобовой щиток. Он насквозь промочил мне волосы, залил лицо и щипал глаза. Маленький флайер становился на нос, тошнотворно устремлялся вниз и камнем падал к земле, взлетал ввысь и крутился, словно волчок. Я цеплялся изо всех сил, уповая на Зара, что кожаные ремни выдержат напряжение и не порвутся, бросив меня кувырком на земную твердь.

Вокруг меня висела темнота самой темной ночи, и все же где-то в вышине два солнца Антареса проливали на планету свои яркие рубиново-изумрудные лучи. Я смахнул воду с лица, выругался и без толку подергал рычаги управления. Флайер не реагировал.

Это был не тот быстроходный гоночный вуллер, забранный мной из Сумбакира, где его и построили. По своей природной жадности я оставил превосходный аэробот дома на Валке и взял вместо него обыкновенный, многое повидавший на своем веку маленький хамальский флайер. Такая скупость, видимо, дорого мне обойдется.

Когда впереди во мраке показалось несущееся на меня разлапистое дерево, я, потрясенно выругавшись, инстинктивно рванул рычаги управления. Дерево на мгновение появилось из мрака и так же внезапно исчезло. Судно закувыркалось над ним. Я почувствовал звонкие удары ветвей, когда те колотили по обтянутому парусиной деревянному шпангоуту. Одна такая ветвь с шершавой корой пробила корпус и ударила меня по ноге, прежде чем безумный рывок вперед выдрал ветвь с треском раздираемой парусины.

Повсюду струилась вода, все бурно двигалось, все ходило ходуном, окружающий меня мир головокружительно вращался ― этот чудесный, пусть и ужасный, мир Крегена в четырехстах световых годах от планеты, где я родился.

Так или иначе, я должен приземлиться. Мимо промельк-нули еще какие-то деревья, тянущие свои гигантские серые руки, стремясь уничтожить мое хрупкое суденышко. Заливаемый дождем и швыряемый ветром, наполовину оглушенный этим адским шумом, я вглядывался в расстилающийся впереди мрак.

Вероятно, в любую минуту я мог погибнуть и отправиться на Ледники Сикки. Я должен был сделать необходимые дела до того, как это случится, что, при обычном ходе событий, должно бы произойти через тысячу с чем-то лет.

― Ей Зар! ― закричал я и стукнул по бесполезной системе управления. ― Да спускайся же ты, онкер!

Флайер, кувыркаясь, вылетел из темноты. Некоторое время лил дождь, а потом прекратился, и я сощурился от света двух солнц. Быстро оглянувшись, я увидел злобные грозовые тучи, бурлящие черным, поливая землю, делая темным расстилающееся внизу зелено-желтое пространство. Теперь я летел низко, опасно низко. Крутящийся смерч уносил меня от основного направления грозы. Но управление не откликалось ни на какие усилия, и флайер продолжал с ревом нестись вперед, гонимый ветром, так как он был модели, покорной ветрам. Я огляделся.

Земля расстилалась подо мной плоской охристо-коричневой равниной с рассеянными то тут, то там купами деревьев, изрезанной искрящимися ниточками узких рек и ручьев. Это край пастбищ, решил я, и в подтверждение данного наблюдения увидел бегущие стада каких-то животных. Далеко на горизонте высился, сверкая под опазовыми лучами солнц, горный хребет. Если я не допустил ошибки в навигации, то это хамальские Западные горы. Я летел строго на зюйд, пройдя с Валки над морем и значительно проникнув вглубь страны от похожего на крючок водного пространства залива Черепов. Среди острых каменных клыков я ни разу не взлетал повыше. Иначе ветер бросил бы этот маленький вуллер прямо на скалы. Буря позволила мне выскользнуть из ее когтей, но опасность грозила по-прежнему.

Флайер теперь шел на ровном киле, но ветер все еще гнал его, и поэтому аэробот болтался и дрейфовал. Это никуда не годилось. Я прилетел в эту незнакомую страну Хамал отыскать то, что мне требовалось узнать о флайерах, чтобы моя собственная страна, Вэллия, могла строить надежные воздушные суда. Ирония данной ситуации до меня не доходила. Ведь это же надо, я тут замышляю вызнать тайны вуллеров, а меня треплет и угрожает моей жизни то самое забытое Опазом чудище, чьи тайны я желал раскрыть!

Прозрачное сияние в воздухе с его смешанными струящимися красками двух солнц Антареса, которое в погожий день следовало бы загнать в бутылку и вывезти на Землю для изгнания всякой духоты и подавленности ― и для большого обогащения шкипера ― внезапно вновь зловеще потемнело. Кружащееся ответвление бури, гонимое ветром, черное и клубящееся, подняло вуллер кормой вверх и через считанные секунды меня снова окутал мрак.

Флайер запрыгал, как пробка на волнах, и я знал, что сейчас то под килем, то под кормой, то под разодранной парусиной корпуса мимо проносилась земля, готовая вдребезги разбить судно и меня. В эту секунду провыл, проносясь с маниакальной мощью мимо, рожденный бурей смерч и помчался вперед, оставляя флайер бессильно ковылять вслед за ним

Землю впереди покрыла чернота.

Дождь образовал ливневые потоки, которые соединились, расширились и вспенились, впадая водопадами в узкие речки. Я увидел, как стада неистово бегут, задрав длинные рога вертикально стоящим жестким лесом копий.

Земля стремительно приближалась.

Я в последний раз лихорадочно рванул рычаги. До сего дня не знаю, подействовал ли мой удар, или в механизме что-то освободилось, или помогло какое-то иное движение, но, по какой бы там ни было причине, нос вуллера поднялся. На мучительные секунды я завис, все еще снижаясь, все еще нацеливаясь врезаться в землю. Когда я снова тронул рычаги, корма поднялась немного больше, и земля стала проноситься внизу мимо настолько близко, что я чувствовал запах прибившего пыль недавнего дождя.

Вуллер поднялся и полетел прямо.

Может быть, все дело том безжалостном ударе по управлению, не думаю, что тут проглядывали какие-то действия Звездных Владык.

Горы уже находились намного ближе, буря теперь, когда тучи клубились на фоне скалистых утесов, принимала, сжимаясь, странные черные очертания. Тут мое внимание привлек столб черного дыма, и один лишь взгляд убедил меня, что я вижу перед собой зрелище чересчур знакомое по многим местам Крегена. Мир этот прекрасен и чудесен, и он также мрачен и ужасен, и я получил причитающуюся мне долю ваол-паола ― конца и начала, света и тьмы.

По настоянию Делии я упаковал на борт столько снаряжения, что потом дразнил ее, говоря, мол, мне самому-то места не осталось. А она без улыбки отвечала, что это будет лучше, чем затевать безумное, импульсивное путешествие в Хамал с целью раскрыть тайны их вуллеров… я достал подзорную трубу, приставил ее к глазу и, инстинктивно, как старый моряк, поводя трубой в такт колебаниям своего судна, разглядел творившееся впереди безобразие.

Ладно, но меня это не касается.

Вот первая мысль, какая пришла мне в голову при виде этого зрелища.

Внизу, все еще дымя после того, как ее окатил дождем шквал, горела деревня.

Здесь, на северо-западе Хамала, на забытом пространстве суши между южным концом залива Черепов и западным отрогом Западных гор, строили уютные поселения. К северу тянулись густые тропические джунгли. Далее на юг земля пересыхала. А тут располагались хорошие пастбища. Деревенские дома поставили овалом, с фасадами, обращенными внутрь. Передние двери выходили на деревенскую площадь с колодцем и тенистыми деревьями, и к центру деловой жизни общины. Один-два дома были трехэтажными, повыше остальных. Но все они горели.

Подлетая, я счел их стены сделанными из кирпича-сырца, крыши, вероятно, покрыли соломой или листьями, так как они уже полностью исчезли. Из коровьего навоза получается хорошая кровля. Кругом бегало множество людей, и бегали они, как мне казалось, бесцельно.

Меня это не касалось.

Даже когда в поле зрения возникли флютари, торопящие своих флютреллов на площадь к испуганным людям, я по-прежнему твердил себе, что меня это не касается.

Флютари, как вам известно, небесные наемники, верхом на своих летающих скакунах они нанимаются на службу к любому, кто оплатит высокую стоимость их найма. Я полагал, что эту компанию наняли аргоры, работорговцы, устроить облаву на новую партию рабов.

Работорговцев я не люблю. Но мне некогда разбираться с ними. При соответствующих обстоятельствах я скорей бы развалил аргора пополам, чем ответил ему, который час.

От старых обычаев трудно избавиться. Многие люди, исповедующие веру, честные люди, способны найти благие доводы в пользу рабовладения. Одно полезное испытание, какому их можно подвергнуть, это предложить им обратить в рабство самих себя, надеть ошейник, цепи, ремни, колодку, отправиться заниматься тяжелой и неблагодарной работой, а плату за нее получать побоями. Думаю, что тогда они могли бы даже изменить отношение к рабству, стань они сами рабами, то увидели бы старый обычай в новом свете.

Но… меня это не касалось.

Звездные Владыки не приказывали мне спасти кого-то от жестокой судьбы, так что мне не приходилось опасаться их наказания за неудачу ― выкидывания обратно на Землю за четыреста световых лет отсюда. Я был вольной птицей. Решать все мне. В этом предприятии я не служил марионеткой.

Как и от старых обычаев, от старых привычек трудно избавиться.

Я достал лахвийский большой лук, подаренный мне Сегом Сегуторио, который сам с любовью смастерил его, сделав так, как может сделать большой лук только мастер-лучник из Эртирдрина. Я хорошо потренировался с этим луком и знал его особенности. И мог угодить в глазное яблоко чункры с невероятного расстояния. Каждую стрелу смастерили под строжайшим надзором Сега. Каждая была выверена и настолько близка к другим по весу, балансу и размеру, насколько этого, в принципе, можно достичь вручную без стандартизации массового производства. На всех стрелах имелось оперение из ярких голубых перьев королевского корфа. Все наконечники сделаны из закаленной крегенской стали, так как Сег признавал, что высококачественная сталь и в самом деле обладает преимуществами над его отлично испытанным кремнем. Наконечники предназначались для различных целей: рассекатели мускулов с широкими острыми режущими гранями, узкие и тяжелые костоломы, тонкие, как иглы, глубоко проникающие в тело, и даже несколько тупых стрел, чтобы сбивать птиц. Я поглядел на флютарей.

Эти флютари подожгли деревню, но на них налетел шквальный дождь, и теперь они пытались вернуть свою деятельность работорговцев к тому порядку, который, как я догадывался, у них давно сложился. При удаче… наверняка же внизу найдутся мужчины с оружием, мужчины, что станут драться за своих женщин и детей, за собственную жизнь и свободу.

Флютари были настолько поглощены своей отвратительной деятельностью, что не заметили бесшумного приближения моего флайера. Их флютреллы описывали кривые на фоне неба, пикируя к земле. Летели веревки с хитрыми крюками и ловили вопящих беглецов, сбивая их с ног и волоча по земле. Стрелы лежали удобно разложенными передо мной в колчанах вдоль бортов вуллера, выхватить любую недолго.

Я взял пальцами правой руки первую стрелу.

Меня это не касалось. Мне следовало предоставить ветру гнать мой вуллер мимо горящей деревни, мимо флютарей, мимо вопящих людей. Если меня здесь убьют, то чего хорошего будет от этого моей Делии, моей Делии на-Дельфонд, моей Делии Синегорской? Как это поможет мне обеспечить ту защиту, что я обязан предоставить своим маленьким близнецам, Драку и Леле? Каким таким образом моя смерть здесь принесет процветание, которого я столь настойчиво желал для моего народа Валки, Стромбора и Джандуина, и для кланнеров Фельшраунга и Лонгуэльма?

Но я наконец осознал, насколько глуп этот вопрос, так как дикие кланнеры на безграничных просторах Великих Равнин настолько способны сами о себе позаботиться, особенно с Хэпом Лодером, готовым подгонять их, когда необходимо, что я мог, да простит меня Зар, предоставить этих бродяг самим себе на долгие годы.

Нет, со Звездными Владыками или без них, с Савантами или без них, со всеми моими обязанностями перед людьми, это мелкое безобразие, учиняемое работорговцами там, внизу, меня не касалось. И поэтому я взял первую стрелу, наложил на тетиву, натянул ее и отпустил.

Стрела угодила ближайшему флютарю пониже уха.

Он кувырнулся с седла, повиснув на клеркетере, и ремни забили по крыльям, когда его флютрелл пошел на взлет.

Следующая стрела отправила на тот свет флютаря, чья запушенная с размаха леса поймала на крючок человека, который растянулся, упав ничком и обмякнув со стянутыми вместе руками.

А затем я только и делал, что стрелял, как можно быстрее выдергивая стрелы из колчанов вдоль бортов вуллера, натягивая тетиву и выпуская стрелы. Стрела за стрелой летели в цель, думаю, я промахнулся только дважды.

Теперь работорговцы наверняка не преминут меня заметить.

Стоя вот так вот на крошечном полубаке, я, наверно, представлял собой, на их взгляд, легкую мишень, всего-навсего человек, которого ничего не стоит смести, быстро атаковав и обрушив на него град стуксов. Все правильно, они, и правда, метали в меня копья. Но я схватил щит и повесил его себе на левое плечо. Этому приему я натренировался к большой забаве Сега и других моих друзей с Валки, и, признаться, к беспокойству и досаде Турко «Щита». Стуксы стукали по щиту и задевали его вскользь. Я же по-прежнему мог стрелять. Если же копье метали с правой стороны от меня ― я мог пригнуться или откачнуться с его пути. Всего три раза мне пришлось выпускать тетиву большого лука и протягивать руку, чтобы схватить копье прямо в полете. Эти три отправились обратно, откуда прилетели, погрузив широкие наконечники глубоко в тела своих покойных владельцев.

Вокруг меня взбивали воздух крылья флютреллов. Летали стуксы. Теперь разъяренные флютари устремились в атаку, подлетая все ближе и ближе и пытаясь пронзить меня мечами-копьями. Клинки рубили и секли, срывая клочья парусинового корпуса, а куски деревянного шпангоута вуллера разлетались в щепы.

Я дал здоровенному лахвийскому большому луку соскользнуть на палубу.

Почувствовав у себя в руках длинный меч, я, как всегда, испытал то подымающее дух и все же ошибочное ощущение, которое столь часто описывал. С обнаженным мечом в руках я приготовился отвечать ударом на удар.

Этот длинный меч являлся настоящим длинным мечом. Не крозарским длинным мечом. Но был настолько близок к нему, насколько я мог сделать в кузнице у себя дома в акрополе Эссер-Рариох с видом на Валканиум. Нагхун «Комар», замечательный оружейник, и я, вместе с самыми лучшими кузнецами, каких смог найти, долго трудились, мастеря это оружие. Я спорил сам с собой, не взять ли мне в полет настоящий крозарский меч, но ― по тем же причинам, по каким взял для полета этот бракованный вуллер, по той же самой причине, по какой надел поверх прежней алой набедренной повязки скромную серую рубаху и синие штаны ― решил не брать тот чудесный меч с выгравированными на клинке буквами ЗЫЙКР.

Нагхун «Комар» оказался первоклассным оружейником и мастером ковать мечи. Мы вместе плавили и переплавляли пылающий металл, хитроумно переслаивая много слоев разной толщины, необходимых для изготовления настоящего клинка. Используя различную толщину глины во время закалки, мы создали твердую, как алмаз, режущую кромку по обеим сторонам от острия и крепкую гибкую сердцевину. Мастеря этот клинок, мы трудились, мирясь с жарой, дымом и потом. Получился настоль настоящий длинный меч, насколько такой мог быть сделан за пределами Ока Мира, но даже при этом он все равно не был крозарским длинным мечом.

Но здесь, в схватке со злосчастными, нанятыми аргорами флютарями, он поможет отсечь несколько голов, рук и ног, да выпустить из этих злобных работорговцев исходящие паром кишки. Чтобы вступить в бой, мне требовалось только ощутить в руке оплетенную серебряной проволокой рукоять.

И в тот миг, когда с кровью, поющей в моих жилах, и предвкушением наклевывающейся небольшой смачной заварушки мне подумалось, что я могу расстроить дела этим крамфам, флайер дернулся, рыскнул, сбился с курса, а потом нырнул прямо вниз.

Через какие-то несколько мгновений он врежется носом в землю, и я разобьюсь вместе с ним.

ГЛАВА ВТОРАЯ. Флютари

Из-за внезапного падения летающие работорговцы рассыпались от вуллера в разные стороны. Резко замелькали крылья, пока флютари меняли курс. Однако один из них ― несомненно, кипевший гневом оттого, что вся хваленая мощь воздушных наемников не позволила им устранить единственный флайер ― пронзительно визжа, атаковал. Он явно вознамерился всадить в меня свой длинный клинок, прежде чем я врежусь в землю.

Меня это вполне устраивало. Устраивало данное намерение, но не осуществление этого замысла.

Земля устремилась ко мне. Флютрелл налетел очень быстро, развевающиеся ткани с кистями так и трепетали на ветру, ремни клеркетера удерживали дико раскачивающегося флютаря. Длинное острое, как бритва, копье устремилось к моему телу.

В обычной ситуации я завалил бы его взмахом клинка, сейчас я отклонился и изменил хват на двуручной рукояти длинного меча. С мечом в левой руке я подобрался, согнул ноги и прыгнул.

На какую-то секунду мне подумалось, что я промахнулся.

Флаер камнем падал на меня, длинное копье прошило воздух возле моего бока, а я прыгнул вверх. Мои пальцы схватили болтающиеся на ветру ремни клеркетера. Я крепко сжал их и подтянулся.

Флютрелл почувствовал появление дополнительного груза, но флютрелл способен везти двоих с такой же легкостью, как и одного. Его мощные когти на мгновение разжались, там где лапы обыкновенно бывали поджаты под бархатисто-зеленое тело, а затем, щелк, снова сжались, и флютрелл, сильно забив бежевыми крыльями, поднялся выше.

Флютарь глянул вниз.

Он не принадлежал к виду гомо сапиенс. Прежде я не встречал именно такой расы диффов, к какой он относился, но сейчас было некогда озадачиваться этим. Хотя у меня-таки имелся некоторый небольшой интерес посмотреть, красная ли у него кровь.

Я принялся взбираться, перебирая руками по ремням.

Большая голова флютрелла с затылочным шипом повернулась, и флютарь, избегая этого шипа, совершенно инстинктивно пригнул голову, а я просунул в ремни ноги и получил опору. Флютарь снова посмотрел вбок. С обтекаемого шлема, покрытого бархатисто-зелеными перьями, свешивалась и залихватски трепетала на ветру густая яркая масса разноцветных лент.

Флютарь убрал копье-меч в футляр-тубус и обнажил тракстер. Это был неглупый ход с его стороны, так как прямой колюще-рубящий меч будет сейчас ему полезней.

Я перехватился руками, подымаясь еще выше.

Он проорал, перекрикивая свист ветра:

― Апим! Ползи встретить смерть, раст!

Я, конечно же, апим и есть, принадлежу к виду гомо сапиенс. А раст, как вам известно, это такой отвратный шестиногий грызун, какие кишат в помойных кучах. Меня много раз обзывали на Крегене растом, и, несомненно, обзовут так еще приличное число раз, так что это слово ничего не значило.

Поскольку я не знал, к какой расе диффов он принадлежал, то не мог вывести его из себя каким-нибудь оскорблением, заточенным под расу. У меня в обычае не говорить противнику, что именно я намерен с ним сделать, если это не принесет какой-либо пользы. Флютарь явно ожидал, что я заберусь разделаться с ним, и тогда он тотчас же рубанет меня по лицу, в надежде разделаться со мной одним ударом.

Держа в левой руке длинный меч, я резко развернулся кругом, распластавшись в струе низкого давления в кильватере у птицы. Удар был рассчитан точно. Острый клинок рассек флютарю ногу, перерубил кость, взрезал мышцы с другой стороны и не коснулся даже пера флютрелла.

Флютарь заорал.

Покуда он кричал, как кот на крыше, я снова подтянулся выше, обхватил напоследок его за талию и, оттолкнувшись ногами, опрокинул наездника на противоположную сторону.

Он повис на ремнях клеркетера, болтаясь и вопя. Тракстер беспорядочно вращался на темляке у него на запястье.

Я перерубил клеркетер и смотрел, как работорговец падает вниз.

На куда более поздней стадии моей карьеры мне не требовалось твердить: «Не сиди, сложа руки, глядя, как твой противник горит на земле ясным пламенем, отвернись! Смотри на солнце!»

Я отвернулся, так как научился этому на Крегене давным-давно. Сжав коленями бока флютрелла и направив его в сторону и вверх, я не подымал головы. Мелькнул зеркальный отблеск стали, когда удар копья-меча прошел мимо.

Длинный меч заблестел от крови. Нисколько не сожалея о содеянном, я, прежде чем отправить оружие в ножны, вытер его о бархатисто-зеленые перья летучего скакуна. Ножны пошили под присмотром Делии, по доброй воле я не стану пачкать ее работу кровью.

Ситуация теперь приняла пикантный оборот.

Флютрелл с неудобным затылочным шипом, на мой взгляд, не явный фаворит среди летучих скакунов, но я взялся за дело и должен довести его до конца. Замечательный лахвийский большой лук взял с работорговцев свою дань. Длинный меч взял еще. Теперь же я шел в бой с воздушным оружием, длинным копьем-мечом флютарей, столь похожим на тунон улларов Северного Турисмонда. Мы сражались в небе, и теперь я решил пролететь низко над землей и порубить флютарей, сгонявших в кучу потенциальных рабов.

На Крегене есть пословица, что флютарь и дорогу не перейдет, чтобы подобрать кошелек с золотом. Ну конечно, не перейдет, он ее перелетит, точно также как зорканник переедет верхом. Но даже при этом немало этих навербованных аргорами наемников для облавной охоты на рабов совершили посадку и спрыгнули со своих птиц.

Направляя к ним своего ветроглота и проткнув флютаря, когда тот попытался меня остановить, я спикировал на них. Флютреллом я управлял без всяких тонкостей, он мигом понял, что эти руки, колени и стопы принадлежат всаднику, который знает, чего хочет, а также знает и неприятные способы ― равно как и приятные ― добиваться желаемого результата. Флютрелл не причинял никаких хлопот, я оказался в состоянии управлять им и направлять в небе так, словно мы напарничали долгие годы боев.

Работорговцы внизу увидели мое приближение и подняли оружие.

Я направил ветроглота прямо на них, вынуждая снижаться. И когда я это проделал, то наклонился к нему и проревел возле самой головы, так чтоб он точно услышал:

― Чик! ― завопил я птице. ― Чик!

От этой команды флютрелл взбесился. Он выпрямил лапы с когтями, способными вонзиться в дуб. Когти выступили, злобные, острые, свирепые, смертоносные.

Флютари заорали, и некоторые бросились врассыпную, а другие приняли бой, и эти либо погибли под дьявольскими когтями птицы, либо были зарублены копьем-мечом. В конце захода мы стали подыматься все выше и выше. Флютреллу не требовалось никакой моей команды для проведения виража с наклоном на крыло и проделывания еще одного захода на глиссаду.

Когда флютарь отдает своему ветроглоту страшный приказ «Чик», эта чудовищная птица становится убийцей.

Вся трудность, как я знал, заключалась в возращении контроля над ней. Этого редко можно добиться, по-прежнему находясь в воздухе. Я и не пытался. Просто вынудил птицу снизиться туда, где собралась группа флютарей, застигнутых на открытом пространстве и оказавшихся не в состоянии добежать к своим летучим скакунам. Флютари, застигнутые пешими!

Какой момент!

Они визжали, когда злобные когти вонзались в их тела. Копье-меч прошлось по ним, как коса. Мой флютрелл летал в ярости взад-вперед, обезумев от убийственного неистовства. Я все время зорко поглядывал вверх, высматривая нескольких оставшихся в воздухе флютарей, так как меня озадачивало, что они не пустили в ход арбалеты. По правде говоря, я не видел никаких арбалетов, пристегнутых к их седлам. Как вам известно, арбалеты в Хавилфаре бывают разные, и флютари часто хвалились качеством своего оружия. (В более поздние годы мне довелось познакомиться с целым отрядом этих небесных наемников, которые отказывались пользоваться арбалетами, так как те были не самой лучшей работы. Другие же флютари отказывались от арбалетов из-за трудности их взведения в полете, хотя вы, слушавшие эти кассеты, должны знать, что такому приему можно научиться довольно быстро).

В воздухе вокруг меня ярились флютари, стремясь нанести хоть один удар, что разом освободит их от помехи в моем лице и тем самым позволит заняться разбойным захватом человеческой плоти. Люди внизу, кричавшие в смертельном страхе, оказались апимами, гомо сапиенсами. Сражаясь и не подпуская работорговцев, я немного разглядел их жертв и выстроил предположение, почему они не отбивались. Все селяне оказались либо стариками и совсем уж молодыми пареньками, либо женщинами и детьми.

Конец ознакомительного фрагмента