Смит К.Э. "Брошенные на Андромеде"

БРОШЕННЫЕ НА АНДРОМЕДЕ

— Я СОБИРАЮСЬ ВЫСАДИТЬ ВАС, ребята, на первой планете первой планетной системы, к которой мы прибудем.

Ледяная сдержанность в голосе капитана Вольмара была страшнее, чем любое проявление гнева. Глаза его были холодны, как сапфировые огоньки на снегу, а взгляд предельно внимательный, и в том, как сжались его губы после коротко произнесенных слов, чувствовалась фанатическая уверенность в том, что поступает он совершенно правильно.

Трое мятежников угрюмо посмотрели друг на друга и на капитана, но ничего не сказали. Напряженные движения Вольмара и трех других членов экипажа космического корабля заставляли все возражения казаться абсурдными. Бунтовщики знали, что этот худощавый, суровый космический волк межзвездных бездн, мечтавший о кругосветном путешествии по Галактике, о том, чтобы стать Магелланом созвездий, не может быть снисходителен.

Пять лет он гнал огромный корабль все дальше и дальше от Земли и Солнца, которое давным-давно превратилось в точку телескопического света. Пять лет он несся вперед со скоростью, превышающей скорость космических лучей, сквозь безбрежную, бездонную ночь, среди мерцающих звезд и туманностей. Рисунок звездного неба изменился до неузнаваемости. Созвездия больше не были теми, что известны земным астрономам. Далекие звезды уже не раз превращались в пылающие светила и исчезали, вновь став звездами, окруженными искорками чужих планет. Год за годом холодный ужас бесконечных глубин, головокружительный ужас неизъяснимой бесконечности медленно охлаждал души троих членов экипажа. В итоге ностальгия по далекой Земле скосила их, словно невыразимая болезнь. Они не могли больше ее выносить и предприняли поспешную, плохо спланированную попытку завладеть судном и повернуть его домой.

Последовала короткая, отчаянная борьба. Предупрежденный хорошо развитым инстинктом, Вольмар заподозрил неладное и был наготове. Он и верные ему члены экипажа украдкой вооружились, готовясь к нападению, в то время как остальные атаковали бунтовщиков с голыми руками, сражаясь один на один. Все мятежники, прежде чем их удалось усмирить, были ранены, хотя и не серьезно. И кровь капала из их ран на пол каюты, когда они стояли перед Вольмаром.

Мятежников звали Альберт Адамс, Честер Деминг и Джеймс Ровертон. Адамс и Деминг были довольно молоды, а Ровертон уже приближался к среднему возрасту. Само их присутствие в команде Вольмара было доказательством интеллектуальных способностей и отличной физической подготовки, поскольку все они подвергались самым строгим и длительным испытаниям на Земле. Требовалось отличное знание математики, химии, физики, астрономии и других наук, а также совершенное владение расчетами небесной механики. Требовались также совершенное зрение, слух, равновесие и безупречное здоровье. Кроме того, само собой разумелось, что астронавты психологически принадлежали к самому активному, авантюрному типу, ибо ни один обычный человек не вызвался бы добровольно участвовать в таком проекте, как проект Вольмара. Бесчисленные путешествия уже были совершены к Луне и ближайшим планетам, но до этого, за исключением одного путешествия к Альфе Центавра экспедицией Аллена Фаркуара, никто не осмеливался заглянуть во внешнюю бездну, отправиться к иным созвездиям.

Вольмар и люди, оставшихся ему верными, принадлежали к одной и той же породе: религиозные, почти нечеловечески преданные идее, ученые, для которых ничто не имело значения, кроме науки, способные мучить себя и других, если таким образом они могли доказать теорию или сделать открытие. И в самом Вольмаре таился дух безумных приключений, желание ступить туда, куда еще не ступала нога человека. Холодное пламя имперской жажды неизведанных просторов. Мятежники были более человечны, и годы унылого заточения в космическом корабле, среди ужасающей бескрайней пустоты, далекие от всего, что является жизнью для нормальных существ, в конце концов сломили их моральный дух. Немногие, возможно, смогли бы выдержать это так долго, как они.

— И еще одно… — продолжал Вольмар холодным голосом. — Я оставлю вас без оружия, провизии и кислородных баллонов. Вам придется все добывать самим… И конечно, есть вероятность, что атмосфера, если она вообще будет существовать на той планете, куда вы попадете, окажется непригодной для человеческого дыхания. Теперь Джаспер свяжет вас, и чтобы больше не было никаких глупостей.

Элтон Джаспер, известный астроном, который был первым помощником капитана космического корабля, выступил вперед и связал руки мятежников за спиной веревкой. Затем их заперли в нижнем отсеке, над люком, который обеспечивал вход и выход. Это помещение было изолировано от всех остальных, и люк можно было открыть из верхних отсеков с помощью электрического дистанционного управления. Там мятежники лежали в абсолютной темноте, за исключением тех случаев, когда кто-то входил, принося им скудные порции еды и питья.

Казалось, прошла вечность, и трое мужчин оставили все попытки вести счет времени. Они почти не разговаривали, потому что говорить было не о чем. Они потерпели неудачу, и теперь были в отчаянии. Их ждала ужасная неведомая судьба. Иногда кто-нибудь из них, чаще всего Ровертон, галантно пытался пошутить. Но смех, звучавший в ответ на его шутки, был последней вспышкой мужества, почти за пределами человеческой выносливости.

Однажды они услышали голос Вольмара, обращавшегося к ним через переговорное устройство. Он был далеким, высоким и тонким, словно доносился с межзвездной высоты.

— Мы приближаемся к Дельте Андромеды, — объявил голос. — У нее есть планетная система. Мы уже зафиксировали пару планет. Мы совершим посадку и высадим вас на ближайшую примерно через два часа.

Мятежники почувствовали облегчение. Все, что угодно, даже внезапная смерть от вдоха непригодной для дыхания атмосферы, было лучше долгого заключения. Стоически, как осужденные преступники, они готовились к роковому шагу в неизвестность.

Время темноты закончилось — включили электрический свет. Дверь открылась, и вошел Джаспер. Он молча снял путы с троих мужчин, затем удалился, и дверь за ними заперли.

Приговоренные каким-то образом осознали, что космический корабль сбавил скорость. Они попытались встать, но с трудом удерживали равновесие, так как уже давно привыкли к скорости движения, намного превышающей природную скорость любого космического тела. Затем они поняли, что судно остановилось: внезапный толчок отшвырнул их к стене, и вечный гул двигателей прекратился. Тишина была очень странной, ибо пульсация огромных электромагнитных двигателей, было им так же знакомо, как биение собственной крови, исчезла.

Люк открылся с резким металлическим скрипом, и снаружи блеснул слабый голубовато-зеленый свет. Затем налетел порыв едкого воздуха, принесший волну неописуемых запахов, не похожих ни на что земное. Мятежники снова услышали голос Вольмара:

— Убирайтесь, и побыстрее. У меня нет времени на всякую ерунду…

Затаив дыхание, Ровертон подошел к люку, пролез в него и спустился по стальной лестнице, протянувшейся вдоль внешней стороны корабля. Остальные последовали за ним. Приговоренные почти ничего не видели, потому что в новом мире, куда их высадили, была ночь. Казалось, они висят над бесконечной бездной без дна, но, добравшись до конца лестницы, мятежные астронавты обнаружили под ногами твердую землю. Воздух, хоть и резкий, полный неприятных запахов, был вполне пригоден для дыхания. Бунтовщики сделали несколько осторожных шагов по гладкой и ровной поверхности, держась поближе друг к другу. Пока они пытались приспособить свои чувства к окружающему полумраку, они увидели, как смутная громада корабля начала двигаться, а затем услышали чудовищный рев — их судно рвануло в небо.

— Брошены! — коротко рассмеялся Ровертон. — Ну, есть одно приятное дополнение — мы первые мятежники, которых высадили на Андромеде. Я голосую за то, чтобы мы максимально использовали наш опыт. Воздух еще не убил нас, поэтому очевидно, что в нем доля водорода и кислорода не слишком отличается от земной атмосферы. И значит, существует большая вероятность того, что мы найдем растительную или даже животную жизнь, то есть обеспечим себя пищей.

Трое мужчин огляделись, напрягая зрение в попытке проникнуть взглядом сквозь сине-зеленую тьму. У них было хорошо развито воображение, и они ощущали ни с чем не сравнимый трепет. Тут все было по-иному, и это терзало их, намекая на неведомые и незнакомые вещи, о которых обычный человек и подумать не мог. Положение бывших мятежников было немыслимым. Они оказались совсем одни на неведомой планете, где их должно было встретить многообразие неземной жизни. Однако они не видели ничего осязаемого, кроме каких-то неясных неподвижных масс, напоминающих большие валуны. Воздух был немного прохладен, а едкий запах стал более заметным.

Небо над головой было тусклым и туманным. В вышине тускло светились редкие звезды. Неожиданно некоторые из них на мгновение замерцали, а затем вспыхнули с новой силой, как будто произошло какое-то движение или изменение в скрывающей их среде. Повсюду чувствовалась бездонная и неизмеримая даль, и мятежники ощущали странное, ужасающее головокружение, как будто горизонтальные пространства со всех сторон могли втянуть их в себя, словно какая-то бездонная пропасть.

Ровертон шагнул вперед, к одной из валуноподобных громад, двигаясь очень осторожно. Он не был вполне уверен, но решил, что ему тяжело передвигаться, потому что он испытывает излишнее чувство тяжести, немного превосходящее то, что ощущается на нашей Земле.

— Думаю, что этот мир немного больше Земли и сила тяжести тут побольше нашего, — объявил он. Остальные последовали за ним и ощутили то же самое. Астронавты неуверенно остановились, не зная, что делать дальше.

— Думаю, что солнце когда-нибудь взойдет, — заметил Деминг. — Дельта Андромеды — большая звезда, и, по-видимому, тепло, которое она дает, сравнимо с теплом нашего Солнца. Несомненно, она ярко светит днем. А пока мы можем спокойно сидеть и ждать, если это настоящий валун.

Он уселся на темную массу, которая была почти круглой формы, примерно восьми футов в диаметре и трех в высоту, с мягко закругленной вершиной. Остальные последовали его примеру. Объект, казалось, был покрыт чем-то вроде густого, мохнатого, упругого мха.

— Роскошно, — воскликнул Ровертон. — Я хотел бы вздремнуть.

Однако ни он, ни кто-либо из его спутников, однако, не были в состоянии уснуть. Все были взволнованы новизной своего положения, чувствовали ужасное беспокойство, дикую нервозность и не могли ничего с этим поделать. А все потому, что они оказались одни на незнакомой планете в чужеродной атмосфере и там, где раньше не ступала нога ни одного человека. Что до почвы, то астронавты не могли определить ничего, кроме того, что она была влажной и, по-видимому, лишенной травы или растительных форм.

Они ждали. Темнота казалось будет царить вечно... Изгнанники несли вахту. Они заводили свои часы, а иногда чиркали спичкой, чтобы измерять ход времени, — процесс, который поразил их всех своей абсурдностью, поскольку не было никакой возможности узнать, как земные двадцать четыре часа могут соответствовать времени на планете, на которую они попали.

Тянулись часы. Астронавты болтали о пустяках, пытаясь побороть нервозность. Они отлично понимали, что происходит, но ничего не могли с этим поделать. Хотя они были сильными и зрелыми мужчинами, временами они чувствовали себя детьми, одинокими, потерявшимися в темноте, окруженными ордой чудовищных неведомых ужасов. Когда наступала тишина, непонятная инородность и ужас окружающего мрака подбирались ближе. Из-за этого земляне не смели долго оставаться неподвижными. Тишина тусклых небес и тусклой земли давила невообразимо, словно угрожая неведомыми опасностями. В какой-то миг они услышали далекий звук, похожий на жужжание и дребезжание ржавого железа. Вскоре все стихло и больше не повторялось, но через некоторое время начались резкие, приглушенные шорохи, похожие на звуки, которые издают насекомые. Они доносились откуда-то издалека и были такими высокими и резкими, что зубы у всех троих землян начинали ныть от этого звука.

Внезапно все они почувствовали, что темнота начинает светлеть. Холодное мерцание поползло по земле, и теперь можно было рассмотреть таинственные «валуны», которые обозначились более четко. Свет же был очень странным, потому что он, казалось, исходил из почвы и, дрожа, поднимался вверх волнами, похожими на волны тепла, слабо переливался, как нимб облачной луны, и, набирая силу, вскоре по яркости становился сравним с земным лунным светом. Почва неведомой планеты оказалась зеленовато-серого цвета и по консистенции напоминала полусухую глину. Бока валунов теперь были хорошо освещены, но их вершины оставались в тени. Мохоподобное вещество, покрывавшее их, оказалось пурпурного оттенка.

Мятежники были сильно озадачены светом, исходящим от земли.

— Это какая-то радиоактивность ? — спросил Ровертон. — Это фосфоресценция? Связано ли это с какими-то светящимся микроорганизмами — своего рода «ночной луковицей»?

Ровертон наклонился и пристально вгляделся в дрожащие волны радуги.

Свет, казалось, был полон бесконечно малых пылинок, которые парили примерно в футе от земли. Они беспрестанно поднимались на этот уровень бесчисленными миллионами.

— Анимакулы какого-то неизвестного вида, — продолжал Ровертон. — Очевидно, их тела сильно светятся — при таком освещении можно книги читать.

Он достал часы и обнаружил, что цифры четко различимы.

Через некоторое время странное сияние начало гаснуть, а затем исчезло, как и появилось. Восстановленная темнота, однако, была недолгой. Вскоре ландшафт снова обрел свои очертания, и на этот раз освещение было обычным — сумерки туманного рассвета. Перед астронавтами лежала равнина с едва заметными холмами и множеством валунов, разбросанных по ней. Горизонт терялся в облаках клубящегося тумана, поднимавшихся повсюду. Медлительный, свинцового цвета ручеек бежал по равнине футах в двухстах от того места, где сидели Ровертон и его товарищи, и исчезал в тумане. Вскоре пары, поначалу бесцветные, стали окрашиваться в более глубокие цвета — розовый, шафрановый и пурпурный, как будто за ними поднималось сияние. В центре этого призматического изображения вспыхнуло сияние, и стало ясно, что звезда — Дельта Андромеды, — уже поднялась над горизонтом. Воздух быстро потеплел. Увидев неподалеку ручей, изгнанники поняли, что им ужасно хочется пить. Конечно, воду на другой планете опасно было пить, но они решили рискнуть. Жидкость оказалась необычайно густой, молочно-белой и непрозрачной. Вкус был немного солоноватым, но, тем не менее бывшие бунтовщики утолили свою жажду и удалить не почувствовали немедленных последствий.

— А теперь позавтракаем, если найдем чем, — объявил Ровертон. — У нас нет ничего, ни еды, ни посуды, ни топлива.

— Не думаю, что мы найдем что-то, сидя на месте, — заметил Адамс. — Но куда нам идти?

Начался спор о том, в каком направлении им следует двигаться. Все снова уселись на одну из замшелых пурпурных масс, чтобы решить важнейшую проблему. Пейзаж со всех сторон был одинаково пустынным и унылым, но в конце концов они договорились следовать по течению свинцового потока, который бежал к полярному сиянию. Они уже собирались подняться, когда валун, на котором они сидели, внезапно вздыбился. Адамс растянулся на земле, но два других землянин двигались достаточно быстро, чтобы спасти себя от подобной участи. Вздрогнув, астронавты отскочили и, обернувшись, увидели, что огромная масса раскололась, словно рассеченная в центре, открывая огромную впадину, выстланную беловатым материалом, похожим на внутренности желудка животного. Теперь валун непрерывно дрожал, и из него сочилась клейкая жидкость, похожая на слюну или пищеварительную жидкость.

— Боже мой! — воскликнул Ровертон. — Кто когда-нибудь мечтал о чем-то подобном? Это растение, животное или и то и другое одновременно?

Отважный астронавт приблизился к «валуну», который не подавал никаких признаков движения, кроме дрожи. По-видимому, он слишком глубоко врос в землю. По мере того как он приближался, производство клейкой жидкости становилось все более обильным.

Послышался резкий звук, похожий на шум, который люди слышали ночью. Обернувшись, изгнанники увидели странное существо, летящее к ним. Онр было размером с китайского чирка, но больше походило на насекомое, чем на птицу. У него было четыре больших заостренных перепончатых крыла, жирное тело, напоминавшее тело личинки, разделенное на сегменты, тонкая голова с двумя черными перископообразными насадками, дюжина длинных замысловатых антенн и зеленовато-желтый клюв в форме попугая. Тело и голова создания были отвратительного серого цвета. Тварь пролетела мимо Ровертона и осветила валун, который он осматривал. Присев на четыре короткие рудиментарные лапы, летающая тварь принялась глотать жидкость клювом, размахивая при этом крыльями. Жидкость хлынула волнами, и вскоре крылья и тело существа покрылись блестящей слизью. Вскоре тварь перестала пить, голова ее погрузилась в жидкость, она слабо попыталась освободиться и затихла.

— Фу! — протянул Деминг. — Так вот в чем дело. Что-то вроде местного кувшинчика или ловушки для мух. Если все мухи такие, нам понадобятся теннисные ракетки для сваток.

Пока он говорил, еще три насекомоподобных существа пролетели мимо и начали повторять действия своего предшественника, а чуть позже разделили его судьбу. Как только они были надежно заключены в тюрьму, мохнатый валун начал смыкаться, пока белая подкладка не стала неразличима. Расщелину в том месте, где валун «открылся», едва можно было разглядеть,  и эта штука снова стала похожа на замшелый валун. Оглядевшись, мятежники увидели, что другие пурпурные валуны тоже открылись и ждут своих жертв.

— Эти твари запросто могут сожрать и человека, — задумчиво произнес Ровертон. — Не хотелось бы, чтобы меня застукали в одном из них. Давайте выберемся отсюда, если есть выход.

Он повел своих спутников вдоль ручья. По дороге астронавты увидели еще много гигантских летающих насекомых, которые не обращали на них никакого внимания. Пройдя несколько сот ярдов, Ровертон чуть не наступил на черную тварь, похожую на огромного слепого червя, ползущего прочь от ручья. Тот был длиной три фута. Его движения были чрезвычайно вялыми, и люди прошли мимо него с дрожью отвращения, потому что существо было более отвратительным, чем змея или червь.

— Что это? — Ровертон остановился и прислушался. Его спутники тоже остановились и внимательно прислушались. Все они слышали звуки глухих ударов, источник которого находился на неопределенном расстоянии в

тумане. Звук был ритмичен в своем повторении, но прерывался с разными интервалами. Когда звук прерывался, звучал резкий, пронзительный, многоголосый писк.

— Ну что, пойдем дальше? — Ровертон осторожно понизил голос. — У нас нет оружия, и черт знает, во что мы вляпаемся. Мы можем найти разумных существ, но нет способа заранее узнать, не окажутся ли они враждебными.

Прежде чем его спутники успели ответить, туман расступился, открывая странное зрелище. Не болеечем в ста ярдах ниже по течению дюжина карликовидных существ, около двух футов ростом, собралапсь вокруг одного из пурпурных валунов. Орудиями, общая форма которых напоминала ножи и топоры, они срезали мохообразную оболочку с массы и вырезали большие куски белой мясистой плоти. Даже с такого расстояния было видно, что масса конвульсивно вздрагивает, словно чувствуя эти удары.

Внезапно рубка прекратилась. Снова раздался писк. Пигмеи повернулись и уставились на Ровертона и его спутников. Затем звук изменился и стал высоким, щебечущим, как призыв. Словно в ответ из тумана по-явились три чудовищных существа. Каждый из них был двадцати футов в длину, они были похожи на жирных ящериц по форме и имели неопределенное количество очень коротких ног, на которых они ползли, переваливаясь, с удивительной быстротой. У каждого из них было по четыре седла фантастического вида, расположенных через равные промежутки вдоль спины. Они пригнулись, словно по команде, и все пигмеи с невероятной быстротой вскочили в седла. Затем, под аккомпанемент пронзительных криков, неземная кавалькада двинулась на путников. Не было времени даже думать о бегстве. Скорость ящерообразных существ была намного выше скорости самого быстрого бегуна. Через несколько мгновений твари нависли над тремя людьми, окружив астронавтов. Эти существа были одновременно гротескными и ужасными, с жабьими головами и пухлыми телами, испещренными зловещими узорами с тусклыми синими, ржавыми черными и глинисто-желтыми пятнами. У каждого из них был единственный выпученный глаз, который светился красным фосфоресцирующим светом в середине лица. Уши, или то, что казалось таковыми, свисали вдоль щек морщинистыми складками, как плетни.

Их всадники, вблизи, были столь же причудливы и отвратительны. Головы у них были большие и шаровидные, глаза — как у циклопов, но имелись два рта, по одному с каждой стороны отростка, похожего на хобот слона, который свисал почти до ног. Их руки и ноги были в нормальном количестве, но казались очень гибкими и бескостными или же имели костную структуру, радикально отличающуюся от структуры земных позвоночных. Руки туземцев были четырехпалыми и перепончатыми полупрозрачными мембранами. Их лапы тоже были перепончатыми и заканчивались длинными изогнутыми когтями. Аборигены были совершенно обнажены, казались безволосыми, а их кожа выглядела свинцово-бледной. Оружие, которое они несли, было сделано из пурпурного металла цвета перманганата калия.. Некоторые из них были вооружены алебардами с короткими рукоятками, а другие — серповидными ножами с тяжелыми набалдашниками наверху.

— Боже! — воскликнул Ровертон. — Если бы только у нас были ружья для охоты на слонов и автоматы!

Пигмеи остановили своих скакунов и возбужденно затараторили, глядя своими круглыми глазами на земных астронавтов. Звуки, которые они издавали, едва ли могли быть воспроизведены человеческими голосовыми связками.

— Мла! Мла! Кнурхп! Анкла! Хка! Лкай! Рхпай! — говорили они друг другу.

— Думаю, мы для них такая же загадка, как и они для нас, — заметил Адамс.

Пигмеи, казалось, пришли к определенному решению. Они размахивали оружием и щебетали, а их кони-ящерицы кружились возле астронавтов. Но вот ящерицы двинулись вперед, а пигмеи стали указывать дорогу своими тяжелыми ножами и алебардами, словно приказывая людям идти впереди. Астронавтам ничего не оставалось, как повиноваться, потому что ящерообразные существа, когда приближались, открывали зияющие пасти, похожие на пещеры сталактитов и сталагмитов. Ровертону и его товарищам пришлось бежать со скоростью марафона, чтобы не попасть в одну из этих пещер.

— Они гонят нас, как скот! — воскликнул Ровертон.

Когда астронавты поравнялись с покрытой пурпуром массой, которую пигмеи резали на куски, процессия остановилась и куски мяса были загружены в большие корзины, которые затем были прикреплены к спинам чудовищ с помощью странной упряжи. Она выглядела так, словно сделана была из кишок животных. Пока шла эта работа, мужчин согнали в центр кавалькады. Спасения не было, и астронавты смирились с происходящим с научным спокойствием, на какое только были способны.

Когда погрузка была закончена, пигмеи снова двинулись вдоль ручья, гоня перед собой пленников. Туман начал подниматься и исчезать, и тусклый желтый солнечный шар, немного больше нашего солнца, стал хорошо различим в небе. Он висел низко над далеким горизонтом зубчатых вершин. Примерно через милю река резко поворачивала и, извиваясь, уходила через пустынную равнину к большому озеру или морю, которое издали отливало тускло-фиолетовым оттенком. Здесь кавалькада покинула ручей, направившись к далеким горам.

По мере того как Ровертон и его спутники, спотыкаясь, шли вперед, чтобы избежать кровожадных чудовищ, пейзаж становился все более пустынным. Не было больше ни пожирающих насекомых косматых масс, ни даже самих насекомых, ни каких-либо других форм жизни. Равнина напоминала огромный кусок высохшей первозданной тины или дно исчезнувшего океана.

Голод и усталость одолевали пленников. Их гнали вперед безжалостным, неумолимым шагом, пока они не стали задыхаться, а их мышцы не налились свинцом от усталости. Казалось, прошли часы, но тусклое солнце не поднималось выше над горизонтом. Оно раскачивалось по низкой дуге, как солнце приполярных стран. Казалось, горы не приближались, а отступали, по-прежнему неясно вырисовываясь на фоне бескрайнего туманного неба.

Равнина начала раскрывать детали, до сих пор не замеченные астронавтами. Появились низкие холмы. Овраги из темного, угрюмого, полубазальтового камня пересекали равнину через равные промежутки. По-прежнему не было никаких признаков жизни — ни растений, ни деревьев, ни жилья. Мятежники устало гадали, куда их ведут и когда они доберутся до цели, которую искали их похитители. Они и представить себе не могли, на что это будет похоже…

Пленных землян долго гнали вдоль оврага, по которому бежал быстрый ручей. Ущелье становилось все глубже, и отвесные скалы поднялись до ста футов или более, окружая ручей с обеих сторон. Миновав очередной крутой поворот, люди увидели перед собой открытое пространство — ровный берег, а над ним утес с несколькими рядами пещер и маленькими ступеньками, вырубленными в камне. Десятки пигмеев, таких же, как и их похитители, собрались у входа в нижние пещеры. При виде кавалькады и ее пленников среди них началась оживленная болтовня.

— Троглодиты! — воскликнул Ровертон, чувствуя, несмотря на усталость, живой интерес ученого. Его и его спутников тут же окружили пигмеи, некоторые из которых при ближайшем рассмотрении оказались другого пола, чем те, с которыми они столкнулись в первый раз. Было также несколько младенцев, самые мелкие из которых были немного больше морских свинок.

Члены кавалькады спешились и с помощью остальных принялись разгружать корзины. Пластины белой плоти мухолова были сложены на земле рядом с несколькими большими плоскими каменными ступками. Когда разгрузка была закончена, пигмеи положили несколько пластин в ступки и принялись колотить их тяжелыми пестиками. Они делали знаки людям, приказывая им поступать так же.

— Наверное, это вещество используется в пищу, — предположил Адамс. — Может быть, это — основной источник питания этих существ.

Он и остальные пленники выбрали пестики и начали колотить одну из пластин. Под их ударами материал легко превращался в тонкую кремовую пасту. От него исходил резкий запах, отнюдь не неприятный, и, несмотря на некоторые весьма отталкивающие воспоминания, трое мужчин почувствовали, что очень голодны.

Когда все ступки были полны пасты, пигмеи начали пожирать ее, используя не только свои перепончатые руки, но и цепкие хоботы, чтобы донести жидкость до своих двойных ртов. Они сделали знак астронавтам, чтобы те тоже поели.

Паста имела соленый привкус и смутно напоминала смесь морской рыбы с каким-то питательным корнеплодом. В целом пища была вполне съедобна и утоляла муки голода. В конце трапезы в неглубоких глиняных сосудах был подан какой-то ферментированный напиток желто-зеленого цвета. Вкус был неприятный и очень едкий, но усталость исчезла после нескольких глотков, и мятежники смогли оценить свое положение, обретя надежду.

Несколько часов ушло на то, чтобы убрать остатки пластин. Пасту из них хранили в урнах с широкими горлышками, которые переносили в нижние пещеры. Ровертону и его товарищам было поручено помогать в этой работе. Пещеры были слишком низкими, чтобы земляне могли стоять прямо, и очень темными и тенистыми, со множеством ответвлений неправильных размеров. Обстановка, как и следовало ожидать, была довольно примитивной, хотя внутри пещер царила чистота. Внутри пахло дымом, а в одной из пещер горел маленький костерок. Топливо напоминало какой-то торф. Там же стояли крошечные кушетки, покрытые бесформенными шкурами, вероятно, принадлежавшими существам, похожим на ящериц.

Низкое солнце уже скрылось за утесами, когда в пещеру внесли последнюю урну. Вдоль ручья сгущались холодные зеленые сумерки, которые казались много темнее из-за испарений. Ящерообразных увели в отдельную пещеру, бŏльшую, чем остальные, расположенную на некотором расстоянии от «жилого комплекса». Очевидно, они служили «конюшней». Затем пигмеи по двое и по трое удалились в свои пещеры, предварительно указав пещеру, которую должны были занять люди. Четверо пигмеев, вооруженных странными алебардами и тяжелыми ножами, встали на страже у входа.

Темнота залила пещеру вздымающимися волнами ночного прилива. С ее приходом странная вялость овладела людьми — реакция на все перенесенные ими стрессы, напряжение и лишения, на тяготы новых, неземных впечатлений, перенесенных их нервами. Они растянулись на каменном полу, используя в качестве подушек маленькие диванчики, расставленные вдоль стены. Через несколько минут они уже спали.

Они проснулись от бесчисленных писков и болтовни снаружи пещеры в бледном предрассветном тумане.

— Похоже на собрание, — предположил Ровертон, подползая к выходу. Выглянув наружу, он увидел, что более сотни пигмеев, половина из которых, должно быть, происходила из какой-то другой общины, собрались на берегу ручья и, по-видимому, были заняты серьезным спором. Все они продолжали смотреть своими круглыми глазами на пещеру, занятую астронавтами. Их слова, выражения, жесты были так далеки от всего, что было знакомо человечеству, что невозможно было угадать направление или смысл их спора или узнать, было ли решение, к которому они пришли, дружественным или враждебным.

— У меня от них мурашки по коже, — заметил Деминг. — Мы не знаем, собираются ли они съесть нас или избрать нас для своих племенных божеств.

По-видимому, по команде стражники приблизились ко входу в пещеру и жестом пригласили людей выйти. Те повиновались. Перед ними стояли блюда, полные белой пасты, и чашки со сладковатым черным напитком, и пока они ели и пили, все собравшиеся молча наблюдали. Казалось, в поведении пигмеев произошла какая-то перемена, но ни природе этой перемены, ни того, что она могла предвещать, нельзя было и предположить. Все происходящее было чрезвычайно таинственно и напоминало зловещий ритуал. Черный напиток, должно быть, был слабым наркотиком, потому что мужчины начали чувствовать себя так, словно их опоили. Все их ощущения слегка притупились, хотя они оставались начеку.

— Мне это не нравится, — пробормотал Ровертон. Он и другие чувствовали растущее беспокойство, для которого не могли найти никакой определенной причины. Они так и не поняли, что происходит, когда три ящерообразных монстра, сопровождаемые еще двумя такими же, снова появились на берегу ручья. Все они были оседланы вооруженными пигмеями, которые, когда приблизились к пещере землян, сделали знак, чтобы люди шли впереди них по их линии марша. Мятежники двинулись вниз по течению, конные стражники и все собрание последовали за ними.

Вскоре берег стал уже, а стены над ним обрывистее. Проход сузился до тропинки шириной в ярд, рядом с ней в череде смертоносных порогов неслись воды ручья, покрытые желтой пеной. Миновав очередной поворот, астронавты увидели, что тропа заканчивается большим входом в пещеру. Дальше, перпендикулярно потоку, поднимались утесы.

Все трое заколебались, приближаясь к пещере. Какая судьба ожидала их, они не могли догадаться, но их тревога и беспокойство усилились. Оглянувшись, они увидели, что ящерообразное существо приближается к ним, зевая еще страшнее, чем черная пещера впереди. Земляне подумывали было прыгнуть в ручей, который, делая очередной поворот, уходил в расселину, но стремительный поток был полон острых камней, а рев воды говорил о близости водопада. По стенам над тропинкой было невозможно взобраться, поэтому они вошли в пещеру.

В отличие от пещер, в которых обитали пигмеи, тут было довольно просторно, и людям не приходилось нагибаться. Но ослепленные дневным светом, они спотыкались о камни и натыкались на стены извилистого тоннеля, пробираясь на ощупь в полной темноте. Неожиданно порыв холодного и зловонного воздуха вырвался из глубины пещеры, словно подземный ветер, но одно из чудовищ дышало им в затылок, и астронавты не стали останавливаться, чтобы обсудить происходящее. Они ничего не видели, ни в чем не были уверены, но волей-неволей должны были идти дальше, не зная, ввергнет ли их следующий шаг в какую-нибудь ужасную яму или в бездонную пропасть. Постепенно ощущение сверхъестественной угрозы, странного нечеловеческого ужаса усилилось.

— Здесь темно, как в угольных погребах Аида, — пошутил Ровертон, и остальные храбро рассмеялись, хотя их нервы были на пределе от зловещего ожидания и неуверенности.

Поток сырого зловонного воздуха усилился. Запах застоявшихся, лишенных солнца вод, лежащих на какой-то непостижимой глубине, смешивался с тошнотворной вонью, как в катакомбах, где обитают летучие мыши, или в отвратительных логовищах животных.

— Тьфу ! — проворчал Деминг. — Это хуже, чем горгонзола и лисьи потроха вместе взятые.

Пол пещеры начал уходить вниз. Ступенька за ступенькой спуск становился все круче. Астронавты словно попали в адский желоб и едва держались на ногах в темноте.

Далекий и слабый, как маленькое фосфоресцирующее пятнышко, в глубине забрезжил свет. Стены пещеры, уныло ребристые и изогнутые, теперь были различимы. По мере того как люди продвигались вперед, свет становился все ярче, и вскоре он уже окружал их со всех сторон, изливая бледно-голубые лучи, исходящие из неизвестного подземного источника.

Склон резко оборвался, и пленники вышли в обширную залу, полную странного сияния, которое, казалось, исходило от крыши и стен, как какая-то радиоактивность. Они стояли на широком полукруглом уступе и вскоре обнаружили, что он резко обрывается и отвесно спускается вниз футов на пятьдесят к большому озеру в центре пещеры. На противоположной стороне, на том же уровне, что и та, на которой они стояли, были уступы, там располагались пещеры поменьше. Но, по-видимому, ни одна из пещер не была доступна с уступа, где заканчивался ход. В зале были отвесные стены, по которым было просто так не подняться.

Трое мужчин стояли на краю обрыва и внимательно осматривались. Они услышали шарканье первого ящерообразного монстра на склоне и увидели злобный взгляд его единственного глаза, когда он двинулся вперед — прямо на них.

— Похоже на последнюю страницу последней главы, — Ровертон теперь смотрел вниз, в бассейн. Остальные проследили за его взглядом. Вода в бассейне посреди пещеры была темной, неподвижной, тусклой, не блестящей, несмотря на голубоватое сияние стен пещеры. Она походила на что-то, что спало или было мертвым в течение тысяч лет, а зловоние, исходившее от нее, говорило о долгих веках медленного разложения.

Конец ознакомительного фрагмента