Лин Картер "Варвар"

Авраму Дэвидсону, великому герцогу Йоппы

Книга Первая

ГАНЕЛОН В ЦЕПЯХ

Место действия: горы Эмбош в Великой Зуавии, тридцать гомпишских городов, в частности, Берниль и Джураго.

Персонажи: Ганелон Сребкокудрый, Гррфф из Ксомбола, Ишгадара, мальчик Курди, военачальник Заар, Волк Турго и другие ксимчаки, принцесса Рузара и разные гомпиши.

Глава 1. Прибытие в Гомпленд

С СЕВЕРА НА юг тянулся высокий горный хребет, известный под именем Эмбош. Подобно огромной стене, эти горы отделяли безумную империю Транкор на западе от тридцати гомпишских городов на востоке. Самая высокая вершина в горном хребте носила имя горы Громового Тролля. У ее подножия находился узкий проход, называемый перевалом Марджид.

Как-то ранним утром по Марджиду проехал в Гомпленд военный отряд с пленником, закованным в тяжелые цепи. Шло последнее столетие Эпохи Падающей Луны, наступил первый месяц зимы, и на скалах лежал густой слой снега, морозно хрустевшего под копытами коней. Ну, то есть это были не совсем кони, это были орнитохиппусы, птицелошади — что-то вроде бескрылых четвероногих, покрытых белым оперением, более крупные, чем страусы. В течение долгих веков, прошедших с ХХ века, большинство известных в наши дни форм жизни на Старой Земле вымерли или эволюционировали в новые виды. К одному из этих новых видов и принадлежали орнитохиппусы.

Так же, как и ехавшие на них члены военного отряда, в какой-то мере. О, я полагаю, в них было достаточно человеческого, чтобы их можно было причислить к истинным людям. Они лишь в незначительной степени отличались от вида человек разумный. У них была шоколадно-коричневая кожа, их густые бороды были уложены в толстые завитые локоны, а в проколотых мочках ушей этих существ висели крошечные золотые фигурки, изображающие богов их дикого пантеона. Главным же их отличием от истинных людей были глаза с радужками ярко-алого цвета, который они еще сильнее подчеркивали, рисуя вокруг глаз зеленые круги.

Эти люди носили кожаные шлемы, украшенные рогами йоков, тяжелые лакированные кожаные туники с разрезами по бокам и короткие кожаные юбки, а их голые ноги были обвязаны крест-накрест гетрами из эластичных кожаных ремней шириной около двух дюймов. Сами же они, если говорить о них вкратце, были кривоногими, грязными, широкоплечими, вонючими, длиннорукими и кровожадными. Это были воины-варвары, принадлежавшие к огромной армии, называемой ксимчакской ордой.

Их предводителем был молодой человек по имени Волк Турго. Он отличался более высоким ростом и более прямыми ногами, чем большинство его соплеменников, был более цивилизован, чем его собратья, и несколько более симпатичен внешне. Его блестящее смуглое тело, одетое в светло-серые меховые шкуры и блестящую тунику из лакированной кожи, было сильным и мужественным. Худощавые черты лица Турго были четко очерчены, они светились здоровьем и энергией, и даже были по-волчьи красивы, несмотря на дикие алые глаза.

В нем было что-то притягательное, в этом Волке Турго. Это был безрассудный, энергичный, беззаботный, смешливый и озорной парень. У него имелось чувство юмора и даже, возможно, чувство чести. Но несмотря ни на что, он был ксимчаком. А ксимчаки были врагами цивилизации, мародерами и грабителями, они ненавидели города и уничтожали целые народы.

Ганелон Среброкудрый всего этого не одобрял. Так звали человека в цепях, пленника, которого везли в Гомпленд — страну, завоеванную ксимчаками и занятую ими в настоящее время. Он пришел в эту часть света, чтобы сражаться с варварами, если будет такая необходимость, чтобы победить или уничтожить их, если сможет.

Варвары взяли его в плен, но не захватили. Он сдался им сам, чтобы спасти от гибели своих друзей, ксомболийца Гррффа и гиносфинкса Ишгадару. Ксимчаки увезли этих двоих в Гомпленд после того, как Ганелон победил их в битве на равнине Оварва с помощью еще одного его друга — Паленсуса Чоя, знаменитого мага, владевшего летающим замком под названием Зарадон.

Среброкудрый был молодым гигантом, обладающим великолепными мускулами и похожим на героическую статую гладиатора, отлитую из бронзы. Он был на пару футов выше любого ксимчака и весил примерно сто фунтов. Его атлетически сложенное тело было открыто зимним ветрам — он был одет только в военную сбрую из черной кожи и сапоги. А его заколдованное оружие, Серебряный меч, носил теперь Волк Турго.

Лицо гиганта, мрачное и невыразительное, с тяжелой челюстью, было лишено усов и бороды. Он не был некрасивым, и женщины нередко тянулись к нему, хотя обычно он их игнорировал. Самой же необычной чертой его внешности была длинная нестриженая грива, которая струилась по спине, как водопад сверкающих серебристым металлическим блеском завитков. Уже по одному этому можно было догадаться, что он не был человеком.

На самом деле этот Ганелон, прозванный Среброкудрым, даже отдаленно не походил на истинных людей. Он был созданием Богов Времени, вымершей расой таинственных ученых, искусственно выращенным сверхчеловеком, выведенным для какой-то неизвестной цели. Он провел неисчислимые века в стазисе, заключенный в подземелье времени под разрушенным городом Арделикс на южной оконечности Хрустальных гор, и вышел в мир полностью взрослым физически, но с умом новорожденного младенца. Странствующий боготворитель и его жена усыновили исполина, он вырос в городе под названием Зермиш, на юге Гегемонии, и впервые проявил свою героическую натуру в битве на равнинах Утт, когда зермишцы разгромили стадо индигонов. Ганелон, если говорить классическим пафосным слогом, вырвал эту победу из самой пасти поражения.

Это привлекло к нему внимание иллюзиониста из Нерелона, самого могущественного мага в тех краях, который стал наставником и еще одним приемным отцом юноши. Вместе с этим магом Ганелон начал карьеру странствующего воина и искателя приключений, скитаясь по просторам Гондваны, последнего и самого мощного континента Старой Земли, исправляя ошибки, сражаясь со злом и защищая последние остатки человечества от тиранов и угнетателей.

К данному моменту прошло около двух лет и десяти месяцев с тех пор, как Ганелон вышел из хранилища Арделикса полностью взрослым и обладающим замечательными силами и способностями, большинство из которых все еще оставались неизвестными. Он уже успел повоевать в нескольких битвах, победил многих противников и завоевал немало почестей. Гегемония провозгласила его героем равнин Утт, потом он был защитником Кан Зар Кана и получил награду от короля Йемпла, а потом стал рыцарем Валардуса и бароном Транкора за участие в разгроме пытавшейся вторгнуться туда армии ксимчаков.

А теперь он был заложником этих же ксимчаков. Весьма горькая честь, если это вообще можно было назвать честью. И, скорее всего, смертельная.

ЗА МАРДЖИДСКИМ ПЕРЕВАЛОМ простирались заснеженные поля и луга, а дальше мощенная камнем почтовая дорога вела мимо ферм и садов к воротам города Берниль.

Сады теперь превратились в почерневшие от огня пни, фермы были втоптаны в грязь, дома и амбары опустошены пламенем. Ксимчаки легко завоевали эту страну. Даже слишком легко. Гомпиши были миролюбивым, любящим богатство народом, не имевшим постоянной армии, а это означало, что, когда орда варваров хлынула через северный перевал Ксуру на территорию Гомпленда, они практически не встретили сопротивления.

Однако ксимчаки любили сражаться, убивать, жечь, грабить и насиловать. Эти удовольствия были для них главными, первостепенными причинами вторжения: они на самом деле не интересовались богатством и не завоевывали народы для того, чтобы растратить отнятые у своих жертв сокровища. Они просто наслаждались боем и всем, что сопутствует бою, особенно тем, что касалось убийств и сожжений домов. Поэтому, несмотря на победу над гомпишами, дикари обошли всю их страну вдоль и поперек, убивая и сжигая. Целые города были уничтожены таким образом, прежде чем варвары достаточно удовлетворили свои аппетиты.

Берниль был одним из таких городов. Веками он охранял гомпишскую оконечность Марджидского перевала, получая щедрые пошлины с посетителей и путешественников и еще более жирную плату с купеческих караванов. Теперь город по большей части лежал в руинах: особняки, дворцы и виллы богатых бернильцев превратились в груды закопченных обломков, улицы были забиты мусором, стены почти сравнялись с землей. Богачи считались в Гомпленде знатью — у местных жителей не было никакого другого представления об аристократии, кроме богатства. Но теперь здесь не было богатых людей — лишь разрозненные группы чудом выживших горожан все еще влачили жалкое голодное существование в своих лачугах, а большинство жителей бежали дальше на юг, в другие города, которые захватчики тоже сравняли с землей. Ксимчаки разместили в Берниле гарнизон — правда, не очень большой.

Волк Турго провел своих спутников через ворота Берниля в середине утра. По какой-то причуде варварского юмора ворота все еще стояли, хотя городская стена была разрушена. Разместив орнитохиппусов в огромном гулком мраморном зале здания, которое когда-то было дворцом правящего плутократа^[2], а теперь осталось без крыши и было завалено грудами опавших листьев, мусора и снега, ксимчаки развели костер из разбитой мебели и принялись готовить обед, а Турго отправился искать командующего местным гарнизоном.

Другие спутники Волка не обращали на Среброкудрого никакого внимания, разве что грубо помогли ему слезть с орнитохиппуса. Поначалу они просто-напросто боялись великана — точнее, боялись его размеров и репутации, которую он заработал, проявляя свою доблесть. Но он покорно позволил им опутать себя цепями и не отреагировал на их оскорбления, да и потом, во время путешествия, его поведение всегда было послушным. Варвары начали расслабляться, находясь рядом с ним, и перестали смотреть на него так настороженно, как раньше.

Физически они его в пути не трогали, хотя и излили на него часть своего гнева, когда он сдался. Ганелон стойко вытерпел их удары, не жалуясь, не сопротивляясь и даже, казалось, не чувствуя боли, и через некоторое время они устали от этой забавы. Даже хулиганы получают мало удовольствия, если бьют кого-то, кто их игнорирует и словно бы не особо страдает от их тумаков. Хулигану доставляет удовольствие не сам факт причинения боли, а то, что он внушает противнику страх. Такие люди наслаждаются, видя, как их беспомощные жертвы корчатся, съеживаются и хнычут, но Ганелон не делал ничего из этого, так что вскоре он перестал быть интересен варварам.

Спешившись, Среброкудрый уселся на упавшую каменную глыбу и мрачно, с тоской задумался о будущем. О себе исполин мало заботился: он не был истинным человеком, и его отношение к собственной судьбе правильнее всего было бы назвать равнодушием. Он думал о своих товарищах, чье положение сильно его беспокоило, о Гррффе, тигрочеловеке из Карджиксии и о леди-сфинксе Ишгадаре. Гигант считал себя в какой-то мере ответственным за их пленение и тревожился о том, что могло с ними случиться. В частности, он сожалел, что в плен попал тигрочеловек. В течение нескольких месяцев, что они были друзьями, с той самой первой встречи с ним на площадке для упражнений в Шае, великан наслаждался грубоватой дружбой с этим крепким, безропотным, храбрым и преданным товарищем. Мысль о том, что из-за него ксомболийцу грозит жестокая смерть, вызывала у Ганелона сильное беспокойство и чувство вины, которого он никогда раньше не испытывал. Он не мог представить себе будущее, в котором грубоватый, чванливый карджиксианин больше не будет стоять с ним плечом к плечу, защищая его спину в бою.

Если варвары убьют Гррффа, поклялся Среброкудрый в своем сердце, он уничтожит их всех до последнего человека. Только так…

Через некоторое время исполин задремал.

ВСКОРЕ ВОЛК ТУРГО вернулся — он обнаружил, что начальник гарнизона резвится с какими-то гомпишскими женщинами. Правда, этот начальник пообещал немедленно отправить гонца к военачальнику в Джураго, столицу Гомпленда. Верхом на свежем орнитохиппусе гонец должен был добраться до Джураго на несколько дней раньше не так быстро движущегося военного отряда. А значит, совсем скоро Заар должен был узнать радостную весть о том, что Ганелон Среброкудрый попал в плен к орде — сам Среброкудрый, прославленный воин южан, возглавлявший или, по крайней мере, принимавший участие в руководстве войсками, разбившими ксимчаков при Валардусе, при нападении на гору Наруб и на кровавой Оварве. Военачальник должен был быть… доволен.

Рот Турго слегка скривился при этой мысли. Несмотря на всю свою закаленность, молодой воин подавил внутренний страх. Он слишком хорошо знал, какие вещи доставляют удовольствие его господину, и это было совсем не то, что обычно доставляют удовольствие нормальным людям.

А еще Волку нравился бронзовокожий гигант с блестящей серебряной гривой, правда нравился. И ему было очень жаль… но это была война, жестокая борьба за выживание, а Турго был ксимчаком. Для таких, как он, все не-ксимчаки были врагами. А в военное время врага никогда не считают полностью человеком, и любое зверство обычно можно оправдать.

Волк подошел к тому месту, где дремал Среброкудрый, и ткнул его носком своей обутой в меховую шкуру ноги. Огромный юноша проснулся и посмотрел на своего пленителя — флегматично, равнодушно и без страха.

— Отправил весточку Заару, сообщив ему, что ты у нас в целости и сохранности, — небрежно бросил Турго.

— А мои друзья?.. — спросил великан.

Варвар пожал плечами.

— В безопасности и комфорте, насколько я знаю, — ответил он. — Это ты нужен военачальнику, а не человек-кошка или леди-лев. Ты.

— Я знаю, — кивнул Ганелон.

— Через час мы сядем в седло и двинемся дальше, так что отдохни, если сможешь. Мои парни дали тебе поесть?

— Нет.

Странный блеск чего-то похожего на восхищение появился и исчез в алых глазах ксимчакского капитана.

— И ты, конечно, ничего не просил, — заметил он. Это был не вопрос, а утверждение, и Среброкудрый ничего не ответил.

— Эй, Яргаш! — окликнул Волк одного из своих лейтенантов. — Немного еды и глоток того вина, которое вы пьете, для нашего пленника.

Лейтенант, лохматый бородач, ухмыльнулся и потянулся.

— А, Волк, какая разница? — пробормотал он. — Заар все равно выпотрошит его кишки и высушит их на солнце, прежде чем у него будет шанс переварить первый кусочек…

— Может быть, — коротко буркнул Турго. — Но до тех пор он под моим присмотром и получает столько же, сколько и мы. Позаботься об этом: я не хочу повторять тебе это снова…

Яргаш начал было протестовать, но, поймав взгляд капитана, позволил своему ворчанию утихнуть. Без дальнейших церемоний он отрезал кусок мяса, а потом схватил ломоть черного хлеба и кожаный бурдюк с кислым красным вином и отнес все это туда, где сидел Ганелон. После этого он ослабил путы на запястьях пленника, сделав его руки достаточно свободными, чтобы тот смог поесть.

Лейтенант был против того, чтобы нянчиться с пленниками, но он знал своего вождя достаточно хорошо и опасался вызвать его гнев. Иногда он задавался вопросом, был ли Волк настоящим ксимчаком — молодой офицер временами проявлял самую не-ксимчакскую вежливость и заботу о других и даже что-то опасно близкое к рыцарству. Но потом Яргашу пришло в голову, что, в конце концов, сытый пленник, полный сил, дольше продержится под пыточными крючьями и станет более будоражащим и возбуждающим зрелищем. Он ухмыльнулся самой скверной ухмылкой: Заару нравилось смотреть, как его жертвы визжат и извиваются под ножами. Может быть, Турго не так уж и мягок, как кажется.

— Ешь, здоровяк, — хихикнул лейтенант. — Чем сильнее ты будешь, тем громче будешь кричать, когда ножи будут выдвигаться и впиваться в тебя!..

Ганелон ничего не сказал в ответ на эту насмешку и даже не потрудился показать, что заметил ксимчака.

Улыбка Яргаша стала кислой. Он прорычал проклятие и отправился к орнитохиппусам.

СРАЗУ ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ военный отряд снова сел на птицелошадей и выехал из разрушенного Берниля, пересек поля замерзшей грязи, которые когда-то были богатыми фермами, чьи продукты кормили население города, и выехал на ведущую на восток каменную дорогу под сильно затянутым тучами серым небом. Некоторое время спустя они прибыли в Джураго, где во дворце гомпишских монархов правил военачальник Заар.

Когда они въехали в столицу, Ганелон поднял голову и посмотрел на заходящее солнце. Он подумал, что, скорее всего, никогда больше не увидит, как солнце встает или садится. Но ему не было страшно.

Глава 2. Наблюдения Паленсуса Чоя

К ЗАПАДУ ОТ гор Эмбош лежала страна, именуемая безумной империей Транкор. Когда-то могучее, теперь это государство стало практически бессильным. Им руководили так называемые серые правители, которые, столкнувшись с неизбежным вторжением ксимчаков, отправили в замок Зарадон воздушное посольство, умоляя о помощи его хозяина, могущественного и дружелюбного мага Паленсуса Чоя. Это произошло шестнадцать дней тому назад, и теперь по эту сторону гор не было ксимчаков. Живых, во всяком случае, не было — зато можно было найти много мертвых, вдавленных в вытоптанный дерн равнины Оварва и погребенных под снегом.

Город Транкор был построен на острове посреди Великого Поммернарского моря, которое лежало строго на западе от горы Громового Тролля и перевала Марджид. Между берегами этого внутреннего моря и подножием горы простирались ровные луга, носившие имя Оварва, а на севере возвышался густо поросший лесом участок, известный как Уррах. А на южном краю этой рощи теперь стояло весьма своеобразное сооружение. Это был замок: скопление тонких, сужающихся кверху башен, вырезанных из сверкающего белого кварца, с куполами и крышами, покрытыми красной киноварью.

На самом деле это и был замок Зарадон. Знаменитый летающий замок легко преодолел многие лиги, протянувшиеся между горой Наруб, где он изначально находился, и равниной Оварва, и очень быстро разгромил захватчиков-ксимчаков. Когда у вас есть замок весом в десятки тысяч тонн, который вы можете поставить где угодно, он становится удивительно эффективным инструментом для избавления от нежелательных гостей.

В этом замечательном здании жил высокий, худощавый, дружелюбный и довольно рассеянный бессмертный маг по имени Паленсус Чой. А кроме того, там разместились еще двое: толстый и сварливый изобретатель Оллаб Ветч и маленький мальчик по имени Курди. Этот Курди был одним из кочевников-иомаготов, которые жили в городе-роботе Кан Зар Кане среди Пурпурной равнины, но он покинул свое племя, чтобы отправиться на поиски приключений с Ганелоном Среброкудрым и Гррффом из Ксомбола, став оруженосцем Ганелона. Когда молодой великан добровольно отправился в Гомленд в качестве пленника варваров, он оставил маленького Курди на попечение Паленсуса.

ПРИМЕРНО ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРЕ дня после ухода в горы Ганелона Среброкудрого Чой и его гости сидели в маленькой уютной гостиной Зарадона, расположенной рядом с большим залом.

Тощий старый волшебник устроился в своем кресле, потягивая горячий сидр из кружки и рассеянно глядя на пламя, мерцавшее в каменном очаге. Толстый краснолицый Оллаб Ветч сидел, сгорбившись, на диване, мрачно созерцая прожженные кислотой дыры на своем лабораторном халате, а маленький Курди свернулся калачиком на подоконнике, глядя на падающий снег, пышные и мягкие хлопья которого чуть слышно стучали по ромбовидным стеклам высоких окон. Некоторое время никто не произносил ни слова, лишь пламя потрескивало, шипело и трещало в очаге, порывы ветра свистели под карнизом да дребезжали оконные стекла и откуда-то издалека доносился звон посуды — это каменный человек Чонгрилар хлопотал на кухне.

Затем Оллаб Ветч откашлялся и нарушил молчание.

— Хм! — хмыкнул толстый изобретатель. — Что-нибудь новенькое происходит… ну, ты знаешь… вон там?.. — И он кивнул в сторону Гомпленда.

Паленсус Чой исподтишка взглянул в сторону Курди, проверяя, слушает ли его мальчик, а потом тихо ответил, что утром он заглянул в свой магический кристалл, но ничего не обнаружил.

— Похоже, они отвезли нашего друга в Джураго, где живет их военачальник, — предположил Бессмертный. — Кажется, он занял Барзульский дворец. Ты же знаешь, во дворце есть обереги, которые не позволяют волшебникам заглядывать за завесу…

Ветч брезгливо наморщил лоб, как он обычно делал, когда речь заходила о магии: между ним и Чоем существовала старая, но все еще очень живая вражда по поводу сравнительных достоинств волшебства и науки. Некоторое время они продолжали вполголоса болтать, стараясь не привлекать внимания Курди. Маленький мальчик очень тяжело воспринял капитуляцию Ганелона перед ксимчаками и его теперешний плен. На самом деле он был безутешен.

Вскоре за юным оруженосцем пришел мажордом и генерал Чоя Чонгрилар. Добродушный каменный человек забрал Курди, чтобы отправить подростка в ванну и уложить его в постель, и после этого волшебник и изобретатель разговаривали до самого рассвета, прежде чем сами отправились спать.

ПЕРВЫЕ ТРИ ДНЯ с тех пор, как Ганелон ушел, закованный в цепи, с военным отрядом Волка Турго, Паленсус Чой наблюдал за его путешествием в Гомпленд издалека, с помощью магии. В своей башне-обсерваториуме, восседая перед огромным магическим кристаллом, он смотрел, как Турго вел свой отряд через равнину Оварва, как они переходили вброд неглубокие воды реки Ринек и как шли через низкие предгорья и через перевал Марджид, который изгибался вокруг толстого основания горы Громового Тролля.

Бессмертный видел, как они ехали по караванной дороге в разрушенный город Берниль, а потом — как они выехали из Берниля и двинулись по мощенной камнем почтовой дороге на восток, в сторону Джураго. Они продвигались мимо разрушенных ферм и вытоптанных полей, мимо сгоревших домов и почерневших остовов загородных вилл, прямо к столице гомпишей. Ночью они разбили лагерь на обочине дороги, а с рассветом поднялись, сели на орнитохиппусов и продолжили свой путь, все больше углубляясь в Гомпленд.

Несмотря на сильный, почти не прекращающийся снегопад, отряд Волка неплохо чувствовал себя в дороге. К вечеру третьего дня после взятия в плен Среброкудрого отряд въехал в ворота Джураго, пересек полуразрушенную столицу и въехал в ворота королевского Барзульского дворца.

В этот момент, как Паленсус Чой уже объяснил своему толстому другу Ветчу, изображение в кристалле пропало. Придворные чародеи, служившие Регулу Плутарху, оградили императорскую обитель от всех магических наблюдений, установив магические барьеры. Эти обнуляющие защитные талисманы и вывели из строя магический кристалл. Усиленное волшебством зрение Чоя не могло проникнуть сквозь них. Таким образом, судьба Ганелона Среброкудрого оставалась неизвестной его друзьям в Транкоре.

Возможно, так было и к лучшему. Они не могли помочь ему в его теперешних трудностях из-за клятвы невмешательства, которую дали перед Волком Турго, и поэтому им было бы излишне больно наблюдать за гибелью своего могущественного друга.

Ганелон сдался ксимчакам, чтобы спасти от гибели Ишгадару и Гррффа. Часть сделки состояла в том, что летающий замок должен был остаться там, где он теперь находился. Паленсус Чой пообещал не прилетать в Гомленд на Зарадоне, и в обмен на это Турго поклялся, что варварские орды больше не войдут на территорию Транкора, не будут осаждать остров и согласятся уважать территориальную целостность безумной империи.

Для таких ситуаций есть название: безвыходное положение.

НА ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ после того, как Ганелон покинул Транкор в качестве пленника ксимчаков и исчез из поля зрения своих друзей в Барзульском дворце в Джураго, стало очевидно, что опасность для Транкора миновала, и больше не было никакой необходимости держать летающий замок Зарадон на равнине Оварва, охраняя подходы к столице императора Скавиолиса. Тем не менееЗарадон остался на месте.

Вполне возможно, рассуждал рассеянный, но проницательный Бессмертный, что ксимчакам нельзя доверять и не следует рассчитывать на то, что они выполнят свою клятву. Несмотря на взаимное соглашение с ними, кто мог дать гарантию, что в тот момент, когда Зарадон вернется на свое место на вершине горы Наруб в Ириботских горах, орда не начнет второе вторжение в Транкор?

Кроме того, Паленсус беспокоился о своей любимице леди-сфинксе Ишгадаре. Он не хотел оставлять ее на сомнительную милость варваров. Как и Среброкудрого. За те недели, что они были друзьями и соратниками в опасных приключениях, Бессмертный из Зарадона проникся теплой отеческой любовью к отважному защитнику Зермиша. Так что он решил задержаться на некоторое время на Оварве, чтобы посмотреть на конечный исход этих дел.

И поэтому он оставался на месте.

А ВОТ КУРДИ — нет.

Маленький кочевник все-таки подслушал еле слышный разговор между Оллабом Ветчем и Паленсусом Чоем. Курди очень тяжело переживал, что Ганелон покинул его. Юный иомагот был сиротой, сколько себя помнил. Король Йемпл, добросердечный и веселый монарх иомаготов, пожалел этого умного и милого любознательного ребенка и сделал его своим пажом. Но Ганелон был лучшим другом, какой когда-либо был у мальчика, он лучше всего подходил на роль отца Курди, который не знал своего родного отца, и подросток полюбил его всем своим сердцем. Все, чего он мог просить от жизни — это быть рядом со своим гигантским другом, даже в трудную минуту.

Итак, в тот же вечер, когда маг с механиком болтали в гостиной перед потрескивающим очагом, в то время как пышные хлопья снега брызгали на ромбовидные стекла, Курди собрал в кожаный мешок свои немногочисленные пожитки, надел теплые замшевые сапоги, облегающие штаны и шубу из тяжелых меховых шкур, соскользнул с окна на веревке, сделанной из связанных вместе простыней, и скрылся в ночи в направлении перевала Марджид, решив жить или умереть вместе со своим огромным другом. Он без труда переправился вброд через Ринек, потому что река замерзла, и только что образовавшийся лед, хотя и был пока еще тонким, оказался достаточно крепким, чтобы выдержать его небольшой вес.

Завывающий штормовой ветер, перешедший в шепот примерно час назад, очистил перевал от снега. Курди без труда пересек Марджид и спустился по западному склону в Гомпленд. И исчез из виду.

На следующее утро, когда Паленсус Чой и Оллаб Ветч проснулись, они обнаружили, что подросток пропал. Ну, на самом деле это обнаружил Чонгрилар. Маленький мальчик, как правило, просыпался раньше, чем двое взрослых мужчин, и каменный мажордом привык готовить ему завтрак довольно рано, чтобы еда уже была готовой к употреблению и горячей, когда Курди спустится в столовую.

Но в это утро Курди не появился в свой обычный час. Каменный человек, решив, что парень просто проспал, решил удивить его завтраком, поданным в постель, и когда он отнес поднос в маленькую комнату Курди, то обнаружил, что ребенок исчез.

Узнав об этом, слуга разбудил остальных. Ветч и Чой поспешили вверх по лестнице на вершину башни, где находился обсерваториум, и, не теряя времени, активировали гигантский кристалл. Проинструктировав джинна Перафазона, умеющего видеть далекие объекты, как показать им текущее местонахождение мальчика Курди, два друга с удивлением уставились в кристалл. В нем был виден зимний пейзаж, подернутый снежными вихрями, под серым светом, идущим с низкого неба. И по каменистой дороге, скользкой от мокрого снега, в сторону Берниля упрямо тащилась маленькая согбенная фигурка. Маг и изобретатель долго смотрели на нее, ничего не говоря. Потому что говорить было не о чем.

Когда, наконец, эта маленькая усталая фигурка обогнула предместья Берниля и скрылась из виду в густеющем снегопаде, друзья позволили Перафазону удалиться. Кристалл потускнел и стал непрозрачным.

Толстяк Оллаб Ветч злобно подергал себя за усы, громко и без всякой надобности прочищая горло. Не сделай он этого, ему пришлось бы рыдать открыто. А Паленсус Чой повернулся спиной к толстому коротышке и, вытирая слезы, шумно высморкался в платок.

Любовь — это самое прекрасное, что есть в мире. В любом мире.

В ТЕЧЕНИЕ СЛЕДУЮЩИХ трех дней и ночей друзья продолжали наблюдать за продвижением мальчика по всему Гомпленду. Они ничего не могли сделать, чтобы помочь ему, поскольку магия, действующая на дальнем расстоянии, была слишком сложна и требовала противоречивых действий. Поэтому они просто наблюдали, ждали — и мучились от неизвестности.

Ксимчакские патрули не поймали Курди — они его даже не заметили. Впрочем, во многом это было связано с отсутствием патрулей.

Ночью или во время сильных снегопадов подросток забирался в любую щель или укрытие, какое ему удавалось найти. Иногда он спал у дороги, в яме или в дренажной канаве, или просто под кустом. Из еды у него не было ничего, кроме ягод, горсти орехов, пропущенных белками^[4], и трех печеньев, утащенных с обеденного стола. А вместо питья он лизал чистый снег.

Утром четвертого дня, когда Курди огибал предместья Джураго, его заметил отряд охотников на ягов. Парня сбили с ног, взяли в плен и доставили в столицу. После этого он тоже исчез из поля зрения Паленсуса Чоя из-за этих раздражающе эффективных оберегов вокруг дворца.

Курди взял с собой из Зарадона совсем немного вещей. Главной причиной этого являлось то, что у него было очень мало имущества. Единственным, что он захватил в путешествие, был охотничий нож, подаренный ему королем Йемплом на память о том времени, когда он расстался с иомаготами.

Этот нож — на самом деле это был кинжал, и Йемпл утащил его у предводителя шайки бродячих куэйли, которые однажды ночью укрылись в Кан Зар Кане от опасного стада индигонов — имел около тринадцати дюймов в длину от острия иглы до шаровой рукояти, и его лезвие было отточено до бритвенной остроты с обеих сторон. Это был довольно приличный нож для такого маленького человечка, как Курди, почти короткий меч.

Чой и Ветч были рады, что подросток взял его с собой. Гррфф научил мальчика, как использовать нож, чтобы защитить себя, и мальчик неплохо наловчился обращаться с этим оружием. Оба старика подумали, что, скорее всего, оно когда-нибудь ему пригодится.

Еще одной примечательной вещью, которую Курди унес из Зарадона, был талисман Уквуклука. Это был маленький, пухлый, овальный скарабей из гладкой затвердевшей глины, достаточно большой, чтобы удобно поместиться на ладони мальчика. На нем было рельефное стилизованное изображение бога Уквуклука, рассеивающего заблуждения, второстепенного божества в Веменоидном пантеоне, а также картуш этого божества, и весь амулет был покрыт эмалью того оттенка цвета индиго, который так любят менталисты Нинга. Некоторое время назад рассеянный Паленсус использовал силу этого талисмана, чтобы проникнуть в ментальные иллюзии серых правителей Транкора. Позже он позволил Курди поиграть со скарабеем и даже научил подростка, как им пользоваться.

С одной стороны талисмана, под стилизованным подобием божества, в твердую композицию были вырезаны определенные магические символы. Он не представлял особой ценности, и Чой не жалел, что мальчик взял его с собой.

И — кто знает? — может быть, эта вещица тоже еще могла ему пригодиться.

Конец ознакомительного фрагмента